Выстрел с Невы: рассказы о Великом Октябре
Шрифт:
Какая-то женщина посоветовала Катерине пойти пешком.
— Пеших через мост, кажется, еще пропускают.
В переулке стоял извозчик. Лошаденка уныло опустила голову, извозчик схоронился от измороси под поднятым верхом пролетки.
Катерина, вывернув карман юбки, сосчитала оставшиеся у нее деньги и просительно заглянула в пролетку:
— Почтенный, подвезли бы малость… — Она протянула бумажку с адресом.
Извозчик назвал цену.
Катерина укоризненно покачала головой:
— Бога побойтесь… Далеко ли тут ехать.
— Теперь, мать, не с версты берем… Смотри, на улицах завируха какая.
Катерина медленно побрела к мосту.
С звонким цоканьем промчался конный отряд вооруженных и хорошо одетых людей.
Начищенные до лоска сильные ноги коней обдали пешеходов грязью.
Пешеходы отпрянули к тротуару, притиснули Катерину к стене.
Пожилой, рабочего вида человек в тощей засаленной кепке стер со щеки ошметок грязи и зло отплюнулся.
— Катаются… — кивнул он Катерине на конников. — Пусть их напо- следочках…
В ту же минуту со стороны моста раздались одиночные выстрелы. Пешеходы повернули от моста назад. Побежали, тесня и толкая друг друга.
Катерина, схватив чемодан, побежала вместе со всеми. Сосед в кепке ухватил ее за рукав:
— Сомнут же, мамаша… Давай- ка сюда. — Он почти силой втащил ее в открытые ворота какого-то дома.
— Похоже, матросы юнкеров с моста выбивают. Понятное дело… Я ж говорю, покатались — и хватит…
Ветер сипло выл под аркой дома.
Катерина зябко куталась в отсыревшую одежонку.
— На фронте война, в деревне у нас драка, и у вас в Питере из ружей палят — и когда конец этому будет?
Человек в кепке не слушал. Поднявшись на носках, он напряженно смотрел в сторону моста, ждал исхода перестрелки. Выстрелы у моста участились.
— Да… Крепко схватились… Пойдем, мамаша… Тебе куда? За мост?
— Туда… к мужу приехала. Муж у меня на Путиловском… кузнец…
— Ну, так ищи по новому адресу. Сегодня у всех новая профессия — Зимний гвоздить будем.
Человек в кепке провел Катерину проходным двором и посоветовал пробраться к квартире мужа через другой мост, который еще с вечера заняли красногвардейцы.
Катерина шла и шла. Часто встречались патрули, заставляли возвращаться обратно, колесить по переулкам. Катерина устала, продрогла, чемодан казался непомерно тяжелым.
Переулок вывел Катерину на какую-то широкую улицу. Па торцовой мостовой толпилось много матросов, солдат, рабочих с ружьями и без ружей. Вдруг Катерина услыхала песню.
Посредине улицы шел отряд Красной гвардии. Молодые рабочие обмотались крест–накрест пулеметными лентами, за поясом торчали наганы, пожилые легко несли за плечами винтовки; карманы были туго набиты патронами.
Песню вели сосредоточенно, негромко, но сильно, и боевые памятные слова ее звучали в эту минуту особенно проникновенно.
Свергнем могучей рукою Гнет роковой навсегда И водрузим над землею Красное знамя труда!Катерина выпустила из рук чемодан, забыла про холод, про моросящую водяную пыль и слушала, слушала. Ведь эту же песню мужики пели в деревне, после того как разделили землю помещика Репинского.
В толпе стало тихо.
— Хорошо путиловцы поют… С верой… — сказал кто-то рядом с Катериной.
Катерина вздрогнула, и вдруг ей показалось, что в середине отряда шагает муж.
Она кинулась вслед за отрядом. Ну да… это он, Василий. Широкие плечи, примятый порыжевший картуз, пушистые усы…
— Вася! Василь Митрич… — крикнула Катерина. Она бежала вдоль тротуара, толкала людей чемоданом, пока не прорвалась через толпу к отряду. Но муж был уже далеко.
Неожиданно кто-то ухватил ее за руку:
— Тетя Катя… —Это был подручный Василия по работе, живший с ним в одной комнате. — Что такое?.. Откуда?
— Миша… господи, что вы тут с Василием делаете?
— Гм… Зимний идем брать… революцию делаем…
— Ружья, ружья-то зачем?
— Говорю ж, Керенского вышибать будем… А вот ты зачем здесь?
— К Василию приехала… Дело есть… Миша, да какие же вы солдаты с Василием?..
— Теперь все солдаты…
— Мишенька… Убьют же вас… — Катерина цепко ухватила Мишу за рукав.
Тот, заметив недоуменные взгляды соседей, разжал вцепившиеся руки Катерины и легонько оттолкнул ее.
— Тетенька… идите домой… я ж через вас с ноги сбился… идите!
Сквозь слезы Катерина видела, как Миша, обернувшись, кивнул ей головой, потом поправил пулеметные ленты на груди и выровнял шаг.
— Тоже за Зимний, мамаша? — засмеялся какой-то матрос, ударившись коленкой о Катеринин чемодан.
— Она в распоряжении Смольного… —подхватил шутку другой матрос.
— Вы это оставьте… веселые, — подошел к матросам рослый бородатый солдат. — Видите, баба с колеи сбилась. Слушай, мать, куда тебе к дому-то?
— За мост надо… К мужу из деревни приехала, а он…
— Как там у вас? — Солдат придвинулся ближе. — Сиротно?
— Муторно. Правды нет, хлеба нет…
— А земля, земля у кого?
— У кого земля? — вытерла Катерина слезы. — У кого была, у того и осталась — у помещика Репинского. И он, этот помещик Репинский, над нами же издевку устраивает: луга не косит, коров удойных на мясо бьет, рожь скотом травит: «Мое добро… я ему бог, я ему царь…» А у мужика сами знаете сердце какое…
— Ну… — торопил солдат.
— Именье и подпалили… рожь по едокам роздали… Землицу тоже по едокам.