Выстрел с Невы: рассказы о Великом Октябре
Шрифт:
— Ах они!.. — вдруг громко, на всю улицу, закричал молоденький солдат. — Они этак, так их… А!
И, ругаясь страшными словами, он начал торопливо стрелять по улице: трах… трах… трах…
Два других солдата подскочили к нему, и один с колена, а другой стоя, с азартом, будто по наступающему неприятелю, стреляли вдоль улицы.
Акимка весь загорелся. Он выскочил из-за угла на самую улицу и, стоя открыто, стрелял в дальние дома. Никого нигде не было видно, но и солдаты, и Акимка, и пятеро других рабочих, прибежавших к углу, все
— А может быть, они ушли оттуда? — спросил Акимка.
— Какой ушли! Там. Сейчас вот в угольный дом стреляют.
— А там наши?
— Ну да. Сидят наши.
И вдруг, как бы подтверждая этот ответ, из окон угольного красного дома затрещали частые выстрелы.
— Вишь? Это наши, —подтвердил солдат.
Из Охотного донесся крик. Солдаты прислушались. Крик опять повторился.
— Ранили кого-то, — сказал рабочий с рыжим шарфом.
— Должно, ранили. Кричит. Не хочет умирать.
— Юнкеря, должно.
— Видать по всему, что юнкеря. Кричит, как резаная свинья, — сказал юркий солдат и нехорошо засмеялся.
Он заискивающе посмотрел на всех, словно искал сочувствия.
А все промолчали.
— Стой-ка, о чем кричат?
За углом кричали надрывно. Все стали слушать, вытянув шею, но ничего нельзя было разобрать. Акимка опять вышел из-за угла, присмотрелся и, подняв винтовку, стал стрелять. Теперь уже стрелял спокойно, целясь.
— Бу–ух! — вдруг ахнуло за домами, и сразу резко свистнуло где-то около.
Акимка «присел от неожиданности. Он увидел, как обвалился, будто плеснулся на мостовую, угол красного дома. Это ему показалось так страшно, что он, не помня себя, подскочил и бросился бежать от угла по переулку. Но никто за ним не побежал. Просто прижались к стене под ее защиту. И приготовили винтовки стрелять. Акимка приостановился.
— Из пушек бьют! — крикнули с противоположного угла. —Держись, товарищи!
— Бу–ух! — опять ахнул выстрел.
Все вздрогнули, однако оправились быстро, и, словно второй выстрел успокоил, все подошли к углу, сгрудились. Акимка, красный от стыда, тоже подошел. Ему было очень стыдно за свой испуг. Винтовочные выстрелы в Охотном загремели резко и часто.
— Наступают! Идут!.. — крикнул кто-то из окон.
Вот из-за дома прямо на мостовую выбежали люди в серых и синих шинелях и побежали сюда, стреляя вдоль улицы и в тот угол, за которым прятался Акимка.
«Вот они!» — подумал Акимка. Он задохнулся от волнения.
Солдаты, стоявшие рядом, закричали:
— Идут! Идут!..
Вдруг в тишине ухо поймало глухое шипенье и фырк.
— Стой, ребята, кажись, автомобиль! — встрепенулся юркий солдат и, взяв винтовку наперевес, поспешно подошел к самому углу и украдкой выглянул туда, к Охотному.
Все стали прислушиваться.
— Верно: автомобиль. А ну-ка, поглядим…
И все сразу оживились, сгрудились на самом углу, приготовили винтовки.
Из-за угла Охотного вышел грузовой автомобиль, на котором, стоя и сидя, ехали вооруженные люди в синих и серых шинелях. Винтовки беспорядочно торчали во все стороны.
Акимка, рабочие и солдаты торопливо, наседая один на другого, прицелились, залпом выстрелили в него. Автомобиль дернулся и остановился; из машины брызнула белая струя бензина; на нем судорожно заметались люди.
— А–а!.. —торжествующе заревел голос рядом с Акимкой.
И рев толкнул всех. Солдаты и рабочие выскочили на мостовую и, стоя здесь кучками, не думая об опасности, начали стрелять по автомобилю. Из-за соседнего угла прибежали еще солдаты и рабочие. Все стреляли с судорожным азартом. Акимка видел, как там юнкера клубками падали на мостовую, на дно автомобиля, судорожно метались, стараясь спрятаться за колеса и за борта; видел, как летели щепки, отбитые от деревянных бортов автомобиля, и острая неиспытанная радость душила его.
— Бей их! Лупи! — орали здесь около него.
— Бей! — орал Акимка, уже не сознавая и не чувствуя себя, и стрелял без передышки, едва успевая заряжать.
Прошла, может быть, минута, автомобиль стоял разбитый, и никто уже не шевелился ни на нем, ни около него.
— Ого–го!.. — торжествовали здесь. — Это здорово! Пи один не ушел!
Но огневое возбуждение схлынуло. И все смотрели, ждали, что будет дальше. Вдруг из-за дальнего угла вышла девушка в кожаной куртке — на рукаве рдеет крест, голова повязана белой косынкой. Она решительно подошла к автомобилю. Рабочий с рыжим шарфом вскинул винтовку.
— Ты! Что ты, дурья голова? — крикнул на него солдат.
Рабочий оглянулся, но продолжал держать винтовку у плеча.
— Не мешай. Это буржуйка, я ей…
Солдат широко шагнул и схватил рукой за винтовку рабочего:
— Дурак, разве не видишь? Сестра это.
— Нешто можно стрелять? Аль мы с бабами вышли воевать? — загалдели другие. —Очумел, что ль, ты?
— Знаем мы этих сестер!.. — начал было рабочий.
Но все вдруг накинулись на него:
— Иди прочь!
— Дай ему в шею, он и не будет…
— Глядите, глядите… вот сме- лая-то!
Девушка ходила вокруг автомобиля, нагибалась к колесам, где виднелись бесформенные кучи — убитые, — будто мешки. Она ходила от одной кучи к другой, трогая их рукою, и молчала.
А здесь, затаив дыхание, напряженно смотрели на нее рабочие, солдаты, Акимка. Вот девушка что- то крикнула, махнула рукой. Из-за угла плывущим шагом вышли двое солдат с повязками на рукавах — к автомобилю. Над одной кучкой наклонились, потом один подставил спину, другой поднял неуклюжий мешок в шинели — внизу болтались сапоги, — положил первому на спину. Так начали они носить убитых.