Выстрел с Невы: рассказы о Великом Октябре
Шрифт:
— Эх, и трус же ты! — сказал ему Семка.
Но сейчас же сам стремительно спрятался за подоконник. Соскользнул с гладкого полена и загромыхал ногами о мятые консервные банки. Вслед за ним на пол соскочил и Тарасик. Оба страдальчески глядели друг на друга. У Тарасика опять косили глаза.
— Что ты? — слабым голосом спросил он.
— Я? Ничего, — ответил Семка. — Там на улице юнкер… с винтовкой.
— Уйдем скорее!
— Сейчас. Взглянем только.
Ребята снова осторожно выглянули с крыши и оцепенели. По бокам улицы, прижимаясь к домам и заборам, перебегали и ползли с винтовками в руках люди в офицерских
— Что же это будет? — крикнул Семка, — Юнкера!
— Не кричи! — заволновался Тарасик. — Они в нас стрелять начнут.
Семка замолчал. Он, подпрыгнув, лег животом на неудобный деревянный подоконник, схватился руками за желоб для стока воды и, подтянувшись к краю крыши, стал смотреть на улицу, где наступали юнкера. Они появлялись из-за угла. Видимо, они выбегали из ворот кирпичного дома, которых за углом не было видно. «Подать бы сейчас нашим какой-нибудь сигнал, — подумал Семка. — Что же они там, на баррикаде, не видят ничего?»
Юнкера тем временем добрались до тупика, в котором жили Семка и Тарасик. Командовал маленький толстенький офицер с краснощеким пухлым лицом. Он бежал, согнув голову, слегка путаясь в длинной шинели. В руках у него торчал маленький блестящий револьвер, который он держал короткими пальцами, как птичку. Когда толстяк добежал до тупика и поднял вверх руку, как бы призывая своих подчиненных бежать быстрее и не прячась, в конце улицы из-за мешков ударил пулемет. Выпустил одну очередь и смолк, затем опять раздались выстрелы. В чахлом саду за двухэтажными грязными домиками суматошно взлетели вороны. Толстяк с невероятной для своего тела легкостью в два прыжка очутился в тупике, а остальные поползли обратно к казармам. Они готовы были вмяться в мостовую, чтобы спрятаться от пуль. Многие из них не двигались, а валялись, раскинув в стороны руки и ноги. Им уже было все равно. Пулемет стрелял короткими очередями. И каждый раз направо за чердаком, за домами, выстрелы повторялись, как будто там тоже стреляли из пулемета.
— Эхо, — сказал Тарасик, выглядывая наружу.
— Обожди ты, — не оборачиваясь, ответил Семка.
Толстяк в тупике нервничал, суетливо прыгал по тротуару, но до угла не добегал. Останавливался и топал еле видневшимися из-под шинели ногами, злобно кричал вслед отступающим. Он оставался один, понимал это, но у него не хватало смелости покинуть свое убежище.
— Это тот, ей–богу, тот, — вдруг сказал Семка. — Когда уводили Андрюшу, он бил его по голове!
С этими словами Семка оттолкнулся от желоба и быстро соскочил с подоконника на полено.
— Нужно что-нибудь кинуть, — заспешил он, — камень или железное. Потяжелее.
Бросился в глубь чердака и начал рыться там в хламе.
— Семка, Семка, он упал! — закричал Тарасик.
И Семка опять бросился к слуховому окну. Толстяк действительно уже не бегал. Он перебежал на другую сторону тупика и там сразу же попал под обстрел. Теперь он лежал на мостовой. Несколько минут еще пытался ползти, а затем утих, и лицо его стало серое. Стрельба усилилась. Пулемет на баррикаде работал непрерывно. В красном кирпичном доме также стрелял пулемет. Стреляли и из винтовок. На улице щелкали пули. Они били в мостовую. Рикошетом попадали в первые этажи домов. Там сидели за занавешенными окнами, может быть распластавшись от страха на полу, матери, сестры и дети тех, кто был за баррикадой.
Семка и Тарасик все еще высовывались из слухового окна. Они оглохли от стрельбы, но забыли о страхе и осторожности. Неожиданно за слуховым окном, за дымовой трубой послышался шорох. Кто-то крался по железной крыше, потом там загремело, раздалось тихое ругательство. Семка испуганно повернул голову и увидел лицо и плечи своего старшего брата Андрея. Тот, держась за дымовую трубу, переполз через конек и опять выругался, затем начал высасывать кровь из свежей царапины на левой руке. За плечами на ремне у него висела винтовка. От неловкого движения руки она загремела прикладом.
— Андрюша! — почти застонал Семка.
Он, спеша, неловко полез из слухового окна, не соображая, что может легко упасть вниз. Андрей вздрогнул от неожиданности.
— Зачем ты здесь? Как ты смел? — зашипел он.
— Мы посмотреть, мы с Карасем хотели видеть… — оправдывался Семка.
Он дополз до брата на коленках, цепляясь руками за железные швы на крыше.
— Я и он, — показал Семка на высовывающегося из окна Тарасика. — Иди, иди сюда! — крикнул он ему.
Тарасик тоже полез вверх, забыв все на свете.
— Андрюш, ты убег оттуда? — спросил Семка брата, показывая на полуразрушенный кирпичный дом, — Тебя не убили прапорщики?
— Ну, они слабы на этот счет, — улыбнулся Андрей. — Мало каши ели, я от них быстро сбежал. Не успели и до ворот довести. У меня ведь в кармане наган лежал. Я им показал…
Семка недоверчиво смотрел ему в лицо. У Андрея на правой щеке была содрана кожа, под глазом темнел синяк. У левого виска — кровоподтек. Прямой нос распух и стал странно курнос. Андрей уже не казался молодым, восемнадцатилетним. Он постарел и выглядел зрелым мужчиной. Его мягкие черные и длинные волосы были грязны и спутаны.
— Вот что, — резко сказал он, — мне некогда здесь с вами возиться. Раз залезли, так уж сидите, голубчики. Будете помогать!
Он вытер в последний раз кровь на расцарапанной руке и прищурил глаза. Усталые, с красноватыми жилками белки исчезли, на ребят уставились одни серьезные карие кружочки.
— Выполняю важное поручение! — оглядываясь, продолжал он. — Я убежал от этих гадов и махнул к нашим, на баррикады. Мне винтовку дали. Я там и отца видел, — зашептал он, еще раз оглядываясь. — Мы сейчас должны были идти в атаку. Выбивать их, сукиных сынов, из казарм. Но пулемет помешал. Вон куда его юнкерня упрятала…
Андрей указал на чердачное окно, темнеющее на ярко–зеленой крыше большого здания. Оно стояло на улице много правее их дома.
— О, это на том чердаке? — удивился Тарасик.
— Да. Им оттуда удобнее стрелять. Не знаю только, как они туда забрались. В бинокль их с баррикады видно, —ответил Андрей.
— А мы думали, это эхо.
— Как раз… От такого эха люди падают. Ну ладно, хватит разговоры разговаривать. Некогда. Мне поручили все это дело, поскольку я здешние крыши знаю. Вот! — Андрей заправским жестом голубятника, показывающего дорогого голубя, высунул из пазухи кончик гранаты, — Видели? Там быстро замолкнут от такой штучки.