Выстрел в чепчик
Шрифт:
— А куда мне деваться? — ответила она. — Больше некому. Но что он с ней может сделать?
— В смысле? — удивилась я.
— Мама, ты невозможная! — закричала Тамарка. — Не допускаешь же ты, что Пупс стреляет из арбалета.
И из пистолета, надеюсь, ты тоже не допускаешь. Самое безопасное место то, куда Пупс целится. Хотя, — вдруг осенило Тамарку, — может, поэтому еще никто и не убит. Если Пупс целится в голову…
— Тише-тише, нас подслушивают, — напомнила я.
Баба Рая, услышав про пистолет, уже молчала как партизан.
Вот что мне в ней нравится, так это ее выдержка.
Французский коньяк может позавидовать такой выдержке. Часами может наша баба Рая подслушивать и ни разу вопроса не задаст, а ведь не все ей бывает понятно.
Это подвиг, должна вам сказать. Я бы так не смогла.
— Если Пупс целится в голову, то, конечно же, промажет в шляпку, — продолжила Тамарка.
— Тамарка, все, — сказала я. — Раскручивать беседу нет никакой возможности. У бабы Раи хрупкое и надломленное пьянством здоровье. Наших версий она может не выдержать, понимаешь? От наших версий баба Рая может сломиться, а у меня Санька без присмотра и уборки скопилось полный дом.
— Хорошо-хорошо, — все сразу поняла Тамарка, — но скажи, что ты собираешься делать?
— Ехать к Розе, — ответила я.
Я не решилась сразу ехать к Розе, а сочла за благо предварительно ей позвонить.
Роза, к моей радости, была дома.
— Дорогая, как твои дела? — для разгона темы спросила я.
— Как мои дела? — закричала Роза. — Только садист может задать мне такой вопрос!
«Значит, дела у Розы плохи, — удрученно подумала я. — Что ж, зайдем с другой стороны».
И зашла.
— А чем ты занимаешься? — спросила я.
— Придумываю, как бы половчей повеситься, — со всей серьезностью сообщила Роза.
— Опять Пупс?! — испугалась я.
— А то кто же! Каждый день сюрпризы. А ведь ничто не предвещало подобных превращений, скромный был такой, когда я замуж за него выходила. Права была мама, когда говорила, что в тихом омуте черти водятся.
Как она меня замуж выдавать не хотела! Господи, да за что только я полюбила его. Кощея этого Бессмертного!
Нет, права моя мама — в тихом омуте черти водятся!
— Да Пупс на омут-то не тянул, когда ты замуж за него выходила, — остановила ее я. — Вспомни, похож был на желе, посыпанное пудрой сахарной.
— Зато теперь похож на вулкан, — пожаловалась Роза. — То прибегает, то убегает, то трезвый, то пьяный, то буянит, то прощения просит… Больше же не могу, замучилась и подумываю о разводе.
Я испугалась.
— Ты что, даже и не помышляй! — возмутилась я. — Разве можно человека в такой беде бросать? Спасать его надо, срочно спасать!
— Пока спасать буду, погибну сама, — выразила опасение Роза и заплакала. — Мне от людей уже стыдно, — всхлипывая, призналась она. — Каждый день звонят друзья и сослуживцы Пупса, рассказывают такое, что хоть бери топор и вешайся. Знаешь, я, наверное, не выдержу и убью его.
— Нет-нет, не вздумай! — взмолилась я. — Держись, изо всех сил держись, я еду к тебе. Скоро буду.
— Только скорей, — сморкаясь, попросила Роза. — Мне тебя очень не хватает.
В квартире Розы меня ждала страшная картина:
Роза встретила меня с жутчайшим фингалом, а Пупс в плаще и шляпе лежал в прихожей на полу.
Увидев его, я отшатнулась и, с ужасом глядя на Розу, закричала:
— Убила его?!
— Ну что ты, — успокоила меня Роза. — Сам упал.
Как стоял, так и упал.
— Огрела?
— Да ну, — обиделась Роза.
— Тогда в чем дело? Пьяный?
Роза покачала головой:
— Нет, абсолютно трезвый.
Это было так удивительно, что я не поверила и, опустившись на колени, приблизилась вплотную к бледному лицу Пупса и принюхалась. Запаха алкоголя я не услышала, только приятный аромат одеколона, который Пупс всегда умел со вкусом подбирать.
— А что же с ним? — спросила я.
— Обморок, — с презрением сказала Роза.
— Может, «Скорую» вызовем?
— Ничего страшного нет, — рассердилась Роза. — Полежит-полежит и придет в себя, это я тебе как гинеколог говорю. Лучше посмотри на мой фингал. Как я завтра на работу пойду?
Я присмотрелась к фингалу и не смогла ответить на ее вопрос. Фингал был внушительный, объемный, такой не спрячешь ни под какой пудрой.
— А фингал откуда? — робея, спросила я.
— От верблюда, — ответила Роза, пиная ногой бесчувственного Пупса.
Глаза мои полезли на лоб.
— Неужели Пупс наварил? — отказываясь верить, что допускаю такое, спросила я.
Роза всплеснула руками и защебетала:
— Сегодня взяла отгул, отдохнуть решила, выпроводила на службу Пупса, вымыла на кухне посуду и сидела спокойно перед телевизором, смотрела «Новости», вдруг возвращается это ничтожество и начинает устраивать скандал…
— Подожди, — остановила ее я, — как это — он начинает устраивать скандал? А ты где была?
— В том-то и дело, что я на скандал настроена не была. Спокойно смотрела телевизор, он же, ничтожество, схватил со стола вазу и зарычал: «Не дашь сто баксов — разобью».
Я оцепенела.
— И что ты? — осипшим от волнения голосом спросила я.
Роза грозно поставила руки в бока и, презрительно кивая на стол, спросила:
— Ты видела мою хрустальную вазу? Разве ей цена сто баксов?
Я вспомнила вазу и ответила:
— Нет, она значительно дешевле.
— Вот и я так сказала: «Бей, если приспичило, а денег не дам».
— А он?
— Разбил.
— А ты?
— Возмутилась.
— А он?
— Тоже.
— А ты?
— Огрела вешалкой.