Выстрел в чепчик
Шрифт:
— Хорошая люстра, жалею, что и себе не купила.
Была ты, Мама, права, брать надо было.
— Я всегда права, — радуясь открывшейся возможности, вставила я.
Но Тамарка уже далека была от люстры. Она уже шарила взглядом по старинной горке, оставшейся мне в наследство от бабушки.
— Горку продавать не решилась? — бегло спросила она.
— Бог с тобой, — испуганно отшатнулась я. — Это же память о бабуле!
— Решишься — я куплю, — невзирая на мою реакцию, рассеянно проинформировала Тамарка.
— Ты
— Я не говорю, я думаю, — пояснила Тамарка.
— Вижу, что думаешь, — мысли скачут, как блохи по шерсти. Неужели не можешь сосредоточиться на чем-то одном? И как только ведешь дела своей компании с такой организацией ума? — подивилась я.
— Хорошо веду, — заверила Тамарка, перепрыгивая взглядом на дверь.
Я с сомнением покачала головой, а Тамарка вдруг изменилась в лице и как закричит:
— Слушай, Мама, а что это там торчит из дверного косяка?
Я оглянулась и увидела стрелу, ту стрелу, которую сначала пожевала Роза, а потом я по очереди находила то у Тоси, то у Ларисы, то у Маруси.
— Так, Мама, что там торчит? — Голос Тамарки был предельно раздражен, думаю, как и она сама.
— Стрела, — промямлила я.
Глава 20
Торчащая из дверного косяка стрела навела меня на многие мысли. Вдруг вспомнила, что, изъяв стрелу у Юли, я не бросила ее халатно в прихожей у зеркала, как я предыдущий раз, а изобретательно спрятала, что исключает доступ к стреле кого бы то ни было, кроме меня. Однако и глазам своим не верить я не могла: стрела торчала из косяка, и это была та самая стрела, которую пожевала Роза.
— Мама, что это за стрела? — строго спросила Тамарка.
Я попыталась удовлетворить ее упорным молчанием, но номер не прошел.
— Ты что, оглохла, Мама?! — возмущенно завопила она. — Отвечай!
— Ай, ну что пристала, какая-то Санькина игрушка, — ответила я, уповая на то, что Тамарка ни разу той стрелы не видала.
Уж очень мне хотелось замять этот разговор, не хотелось разговаривать об этих покушениях и тем заражать свою любимую подругу. Ведь надежда еще была на то, что она не совсем заразилась.
Однако Тамарка на мою хитрость не клюнула и даже рассердилась.
— Мама, — закричала она. — Мама, ты невозможная! Возле этого косяка ты проводишь большую часть своей жизни, и сейчас оттуда торчит стрела, а ты морочишь мне голову Санькиными игрушками.
— Почему это я провожу большую часть жизни у этого косяка? — искренне удивилась я, за собой такого не замечая.
— Да потому, что эта дверь выходит в прихожую и здесь телефон, по которому ты привыкла трепаться часами, и гостей ты встречаешь здесь же — одного за другим, — и провожаешь их потом пачками здесь же, в прихожей. Любому, кто тебя знает, понятно, что здесь стрелой тебя и надо ловить.
— Глупости, это Санька, —
— Мама, ты невозможная! — закричала Тамарка. — Стрела вонзилась на уровне твоей головы, как, по-твоему, так высоко мог достать Санька?
— Он подпрыгнул.
— Подпрыгнул?
— Подпрыгнул.
— На метр с лишним?
— А почему бы нет, — уже без прежней уверенности стояла на своем я.
— Он что у тебя, олимпийский чемпион? — ехидно поинтересовалась Тамарка.
— Он стул подставил, — нашлась я.
Мой последний аргумент оказался удачным — у Тамарки отвисла челюсть, что является признаком многих ее состояний, но на этот раз, думаю, свидетельствовало о растерянности.
— А вот мы сейчас у него у самого спросим, — очень быстро пришла в себя Тамарка и завопила:
— Санька!
Санька!
Из кухни донесся пугающий топот, подобный топоту слоновьего стада, если, конечно, ходят стадом слоны. Вместе с Санькой на зов прибежали Евгений с куском бисквита в руке и баба Рая со скалкой. Баба Рая, увидев Тамарку, обрадовалась и горестно запричитала:
— Ай, божечки, дай она жа ж уже жа ж пришла, ай дак у меня жа ж еще жа ж ничего не готово! Ай да что жа ж здесь будешь делать?!
— Баба Рая, не жужжи, — попросила я.
А Тамарка вскочила с дивана и, умиляя всех нас, обняла бабу Раю и с нежностью ее успокоила, сильно насторожив Евгения.
— Бабулечка Раюлечка, — сказала она, доставая из сумки литровую бутылку водки. — Я надолго, и вы все успеете, можете не волноваться.
Тамарка радостно потрясла бутылкой и торжественно передала ее бабе Рае.
— Только не это! — закричала я, шарахаясь от бутылки как черт от ладана.
— Чавой-то ты? — осудила меня баба Рая. — То пьеть беспробудно, а то целку из себя строить.
— Баба Рая, — возмутилась я, — здесь ребенок!
— А той он сам тебе все не расскажеть, — махнула рукой баба Рая и отправилась на кухню.
Евгений, пожимая плечами, поспешил за ней, а Тамарка погладила по голове моего Саньку и ласково у него спросила:
— Санечка, это ты воткнул в косяк стрелу?
Санька отреагировал правильно, в этих вопросах учить его не приходится.
— Какую стрелу? — спросил он, устремляя на Тамарку невинный взор.
— Вот эту. — Тамарка ткнула пальцем непосредственно в стрелу.
— Не-а, — изображая скуку и зевая, ответил Санька. — Не я.
— Вот видишь! — торжествуя, воскликнула Тамарка. — Я же говорила. Ребенок сказал «не-а».
— А ты полагала услышать другой ответ? — изумилась я ее наивности. — Ты полагаешь, что он сказал бы «ага»? Он не сказал бы этого, поймай ты его за руку.
Санька, — обратилась я к сыну. — Если бы ты воткнул в косяк эту стрелу, что бы ты мне сказал? Только честно, ругать не буду.