Шрифт:
Яна Завацкая
Выстрелы с той стороны
Неожиданное и необычное продолжение "Белого Всадника". Особенно
рекомендуется всем, кому "Всадник" понравился.
1
В этот день я поругался со Светкой. Ну не то, чтобы поругался. Нет, просто попрощались как-то сухо... и гулять с собакой я ушел один. И не по аллее около ее дома, где мы обычно бродили. Я сел на троллейбус, проехал три остановки - хотя намордника с собой, разумеется, не было, но к Линде никто не придрался. И ушел в парк. В восемь часов роща уже опустела, спортсмены отбегали свое, рабочие с радиозавода прошли со смены в новый микрорайон за парком. Разве что редкие собаководы, вроде меня, еще могли встретиться - но это нам безразлично... Я спустил Линду с поводка, и она радостно понеслась между соснами, тыча временами носом в землю и деловито фыркая. Мне оставалось предаться грустным размышлениям о Светке. Мы с ней познакомились всего месяц назад. Как-то все странно сложилось... Познакомились в городе, а потом встретились в колхозе, где наши лагеря - моего приборостроительного факультета и ее ветеринарной академии - оказались по соседству. После выяснилось еще, что у Светки тоже есть собака, и у меня появился более-менее приличный предлог заходить за ней по вечерам. И отношения у нас со Светкой были странные... У меня вообще еще никогда не было девчонки. Как, собственно, вести себя с ней? Обнять - вдруг обидится... тем более, Светка. Это же уникальный человек. Во-первых, она меня старше на год. Во-вторых, она... я до сих пор не понимаю, что она нашла во мне. Почему до сих пор терпит. Я ведь самый обыкновенный человек. У меня на лбу можно написать: средняя личность. Я не отличник и не двоечник - в аттестате две тройки. Ничем особым не увлекаюсь... в принципе, техникой - магнитофон могу починить, собрать, с телевизором помочь. Когда-то радиолюбительством баловался. Но кто из мальчишек этими вещами не интересуется? Никаких особых талантов у меня нет. Читать люблю умеренно и в основном фантастику. Еще вот авторская песня мне нравится (слово "барды" не люблю, какое-то оно претенциозное). Визбор, Окуджава, Митяев, Дольский... из-за Дольского-то сегодня и получилось... а почему, спрашивается?
Она любит больных и бездомных собак, Но не может терпеть людей. Ей открыта ночь, и не нужен день. Она может уйти в закат, но всегда на страже рассвет... Отчего же ты сам не свой, когда ее нет?
Вот она именно такая. Она курит... раньше я думал, что никогда не стану целоваться с курящей девчонкой, но оказалось - ничего. Из моих знакомых, одноклассниц не курил никто. Впрочем, может потому, что я из маленького райцентра, а Зеркальск - все-таки миллионный город. Внешне Светка тоже отличается от всех... красит волосы, причем то зеленую прядь сделает, то фиолетовую. Одевается - шьет себе сама, и все какие-то хипповые вещи, то кожаный жилет с металлическими кольцами, то радужный балахон, то на обыкновенных джинсах вышьет двуглавого орла как заплату - хотя дыры никакой нет. И подруги у нее такие же, даже покруче еще. И собака у нее необычная - черный большой пудель, которого она оригинально стрижет сама, и зовут собаку - Африка. А у меня банальная немецкая овчарка, самая распространенная порода, причем хотя и с родословной, но на выставках больше "хорошо" нам не ставят - угол коленного сустава маловат, спина длинная, окрас светлый... да и зубы уже сточены, хотя всего три года. И зовут обыкновенно - Линда. Мы когда ее заводили, я ведь не знал, что Линда - чуть ли не самое распространенная собачья кличка. Такой был сумасшедший от радости, что у меня щенок! Живой, настоящий... Пацан, что возьмешь. Ну вот, опять я отвлекаюсь. Так вот, непонятно, почему Светка со мной связалась. Скучно ей, что ли, было в колхозе... а вполне возможно, вдруг подумалось мне. Там - вроде на безрыбье и рак рыба. А здесь... здесь она, похоже, уже тяготится мной. Ведь это я за ней захожу каждый вечер, а она... она как будто никакой радости по этому поводу не проявляет. И желания встретиться, похоже, у нее нет. На воскресенье я ее пригласил в кино, билеты взял... специально выбирал, Светку же не поведешь на что попало. На Тарковского, "Зеркало". Она так скучающе - "ладно, сходим". Но ведь могла бы сказать, если я уже надоел. А то - ходит, вчера мы целовались даже. И что? Для чего это? Славка Бирюков бы меня не понял. Сказал бы: ну и не нервничай, что мы тебе, бабу не найдем? Но не могу я так... Это просто другая точка зрения, другой взгляд на мир, что ли. Мне надо, чтобы меня любили, ну хоть немножко, и я чтобы любил. А люблю ли я Светку? Вообще-то да. Я действительно все время о ней думаю. Мне нравится, как она ходит - легко, и будто подпрыгивая. Нравится, что она такая тоненькая, стройная. И ножки у нее красивые, когда она в мини-юбке. Просто жуть, до чего красивые. И глаза - глубокие такие, чистые, умные... если б она еще волосы не красила, но в конце концов, это не так страшно. Еще мне нравится у нее шея, когда она волосы сзади подбирает, такая тоненькая, беззащитная шея. Впрочем, что это я думаю о ней не как о человеке, только о ее красоте... Как человек она мне тоже очень нравится. Она не пустая, очень умная, читает много. Хотя и говорят, что "умная баба страшнее черта", но это же с тоски удавиться можно - жить с дурой, с которой и поговорить-то не о чем. И еще Светка какая-то беззащитная... странная и беззащитная, как будто не от мира сего. Хотя иногда и грубая - но это как ежик свои иголки выставляет... я-то чувствую. Начало темнеть. Я подозвал Линду, немного покидал ей палочку. Пожалуй, и назад пора. Тетя Валя будет беспокоиться... мы двинулись в обратную сторону, к троллейбусной остановке. Сегодня вот из-за Дольского так получилось. Я ждал ее и напевал:
Не люблю я величавых гор... горы у людей воруют небо. Я люблю свободу и простор, и поля, беременные хлебом Жадный взгляд не терпит пустоты, На равнинах жить неинтересно, И неодолимость высоты Тянет самых сильных в неизвестность.
И она спросила: "Что это ты поешь?" А я ответил, что Дольского... И она говорит... даже дело не в том, что она сказала, а как - с такой гримасой легкого отвращения, с таким выражением, как будто... ну как будто я жутко надоедливый малыш, который замучил маму своими вопросами. "О, Господи... ты бы еще марш юных пионеров вспомнил". Сама Светка слушает только рок. Гребенщикова, "Наутилус", "Кино". Мне, в принципе, тоже нравится кое-что, хотя вообще-то кажется слишком сложным... Но что же поделать, если я люблю авторскую песню, вот Дольского, например. Я этому научился от сестры, она вообще на меня здорово влияла. Это же никому не мешает, если человеку нравится вот такая музыка. Конечно, у Дольского есть такие моменты, которые, может быть, у Светки бы вызвали гримасу отвращения. Например, про 20й век - "Навсегда ему 17 и навеки 45". Официозно как-то. Но Дольский все-таки человек другого поколения, и есть у него песни прямо-таки потрясающие... например, вот эта:
Меня нашли в четверг на минном поле. В глазах разбилось небо, как стекло. И все, чему меня учили в школе, В соседнюю воронку утекло...
И так далее. Может, конечно, это несовременно, не знаю. Темнота сгущалась. Светлая грудь Линды мелькала между деревьями. В лесу раньше становится темно, чем в городе. Впрочем, мне завтра не вставать... Два дня назад мы вернулись из колхоза, а лекции начнутся только в понедельник. Завтра воскресенье. Последний день свободной жизни. Вспомнив об этом, я даже отвлекся от Светки. Как оно будет-то в институте... У нас сложный факультет. В принципе, математику я знаю неплохо, физику тоже - тут у меня пятерки (тройбаны я схватил по истории и литературе - самые паршивые предметы, никакой логики, учить вообще невозможно). Все разное говорят - то на первом курсе продохнуть некогда, то делать нечего... Ладно, так или иначе - до весны дотяну, а там в армию. Армии я, в общем, не боюсь. Все же идут, и выживают как-то, и я выживу. Я средний человек, и со мной никогда ничего особенного не происходит. В сержанты я не выбьюсь наверняка, но зато и не повешусь в туалете, и инвалидом не вернусь. Хочется только, чтобы тебя ждал кто-нибудь... а тут неизвестно - по-видимому, ничего у нас со Светкой не выйдет. Сейчас, погуляв на свежем воздухе, и хорошо поразмыслив, я пришел к выводу, что дело тут не в Дольском... хотя это тоже. Что хорошего в такой жизни, когда жена... почему, собственно, жена? Я об этом еще и не думал... ну в общем, подруга тебя все время поправляет, указывает тебе, что слушать, что любить... категорически не приемлет того, что тебе нравится. Даже ознакомиться не хочет. Ведь я абсолютно уверен, что Светка Дольского и не слушала. Если бы послушала вполне возможно, ей бы понравилось. Так нет... если не рок - значит, ерунда. Но дело не в этом... Дело в том, что я ей, по-видимому, надоел... Она не хочет меня видеть. Не хочет, и все.
У меня в девятом классе такое было. Два года я был ужасно влюблен в одноклассницу. Два года. Я из-за нее дрался, стоял около ее подъезда, с ума сходил. Она об этом даже не знала. И вот один раз я решился... я чинил ее магнитофон, задержался допоздна, болтали о том, о сем. И я ей сказал. Ничего особенного, просто - что она мне нравится. А она тут же ответила, что увы, она не свободна, она любит другого... я знал, что этот другой - Эдик Курылев из девятого "А". Сильно расстроился... но когда вышел из ее квартиры, вдруг такое облегчение наступило! И я понял, что давно уже и не люблю ее. Что для меня это превратилось уже просто в какую-то обязанность - ходить за ней, искать возможностей... И я испытал освобождение! Я понял, что отныне я сам по себе, что мне не надо ни за кем ухаживать, ни к чему стремиться, я могу наконец-то пожить для себя... смешно, конечно. Но вот так получилось. Если бы и сейчас было так же... так нет. Я думал о том, что самое правильное больше вообще не ходить к Светке. И испытывал вовсе не освобождение - жуткую тоску... мне так хотелось ее еще раз увидеть. Пусть больше вообще не ходить. Но хоть один, последний раз увидеть... Черт побери, это, похоже, было уже всерьез. И тут Линда завыла. В темном лесу жутко раздался этот вой... я стиснул зубы, чтобы не испугаться, подошел ближе. Как по покойнику... Вообще-то Линда редко воет. Единственное, есть у нее такая особенность - всегда подвывает милицейской сирене, причем еще с такими же модуляциями, в такт - это всегда служило предметом остроумия среди моих друзей... Но сейчас никакой сирены не слышно. Вообще тишина стоит - прямо-таки гробовая. Линда стояла у стены небольшого гранитного карьера. Таких карьерчиков в Зеркальском лесопарке много... когда-то здесь и впрямь гранит добывали. Этот мне был знаком - внизу он весь зарос кустарником, и небольшой прудик образовался на дне. Сейчас дно карьера скрывала непроницаемая тьма. - Линда, - строго сказал я, собака тотчас прекратила выть и подошла ко мне, жалобно ткнувшись носом в коленку. Странно... Больше всего мне хотелось немедленно уйти... еще полкилометра - и остановка, уличные фонари, троллейбус, цивилизация. Но почему она так выла? Я понимал, что в карьере кто-то есть. Может быть, пьяный - хотя на пьяного Линда скорее бы залаяла. Может быть, раненый, или кто-то сознание потерял... или даже труп. Что скорее всего. Я постоял немного на краю карьера, борясь с собой. Нет, все-таки надо пойти посмотреть... нехорошо. Я взял Линду на поводок и медленно стал спускаться. И вот тут это самое со мной и произошло... Случилось это так. Линда вдруг остановилась. Насколько я мог разглядеть в темноте, шерсть ее поднялась дыбом, собака вся дрожала... Но передо мной было явно пустое пространство - чего она испугалась? Мы еще не подошли к тому неведомому, что заставило ее выть... Я решил не обращать внимания на поведение овчарки, шагнул вперед, поддернул поводок, но Линда только попятилась назад и снова тихо завыла. Я раздраженно сказал "рядом!", сделал еще шаг вперед, рванув одновременно поводок... Внезапно поводок исчез из моей руки. От рывка я пробежал несколько шагов вперед, едва не упав на землю.
Первое, что я заметил - внезапно посветлело. Поднял руку, с удивлением посмотрел на болтающийся обрывок поводка. Даже обрезок. Как будто поводок не лопнул, а кто-то аккуратно обрезал его ножом. Но рывка-то я не чувствовал! Первые секунды я думал только об этом, как будто это было самым важным в том, что со мной произошло... И только позже до меня стало доходить. Я находился в совершенно другом месте! Ни леса, ни карьера больше не было. И даже время суток другое - раннее утро или вечер. Впрочем, может быть, и день просто густой туман. И где-то в тумане справа раздавался глухой ритмичный шум. Ни с
Понемногу ходьба успокоила меня. Конечно, было страшно подумать о тете Вале и Линде... но ведь я ничего не мог тут поделать! Абсолютно ничего... Надо было искать людей, расспрашивать. Хотя, скорее всего, они ничего не знают. Ведь в нашем мире ничего не знают об этой аномалии. Представляю, вылезает у нас какой-нибудь здешний абориген и говорит: здрасте, где это я? Абориген... может, тут какие-нибудь зеленые человечки живут? При этой мысли мороз продрал по коже. Это читать о таком хорошо, а каково встретиться с каким-нибудь страшилищем? Да с чего я взял? Вполне вероятно, что тут нормальные люди живут. Чего раньше времени панику наводить? Посмотрим. Туман между тем понемногу рассеялся. Но легче от этого не стало. Во-первых, солнца не было - низкое, серое небо, тучи сплошняком, ни единого просвета. И все равно как будто полутьма - ну так всегда, когда пасмурно. Во-вторых, и ничего обнадеживающего на горизонте не появилось. Справа, вдалеке, я действительно различил море. Темно-свинцовое, и белая пена у берега... раньше я видел только Черное море, ездил отдыхать с родителями. Совсем не похоже - Черное море на самом деле синее, веселое... а это - действительно можно было бы назвать черным.
А слева от меня во все стороны тянулась ровная угрюмая лесостепь. Вдали я видел березовые и осиновые колки, а в самой степи растительность была низкая, чахлая. И удивительно - никаких птиц, ни насекомых... мертвая тишина. Совсем далеко, за долиной тянулась в синей дымке горная цепь.
Вскоре я различил впереди какие-то строения. Деревня... ноги сами собой зашагали быстрее. Я представления не имел, о чем буду говорить с местными жителями, как объяснять свое появление здесь, откуда я... Да и на каком языке, вообще-то, они говорят? Но все равно - слава Богу, что хоть какие-то люди появились... Деревня была бедной. Я уже различал бревенчатые домишки, даже, кажется, развешанные на просушку сети. Видимо, рыбаки здесь живут. Понятно, кому же еще жить возле моря?
И вдруг что-то свистнуло около моего уха. Я инстинктивно шарахнулся в сторону. Потом присел. Потом еще что-то свистнуло, и я сообразил, что это была стрела. Обернулся - стрела упала, наткнувшись на валун позади меня. Обыкновенная такая стрела, как в фильмах про индейцев, с оперением, с острым, кажется, кремниевым наконечником. И прилетела она явно из кустарника, прикрывающего крайний дом. Кошмар какой-то... - Не стреляйте!
– крикнул я, - Не надо! Потом подумал я добавил: - Я друг! Мне что-то ответили из-за кустов на незнакомом языке. Так... взаимопонимание затрудняется. Я молчал, не зная, что сказать. И тогда чей-то голос с акцентом, но довольно правильно произнес по-русски. - Уходи... (потом какое-то слово, которое я не разобрал) Ты чужой. Ты не нужен. - Куда же мне идти?
– спросил я в отчаянии, - Я сам не знаю, как я сюда попал. Где я нахожусь? Что это? - Ты один?
– спросил голос после некоторого молчания. - Да. - Оружие есть? - Нет. - Поклянись. - Клянусь, - сказал я обреченно, - Я здесь недавно. - Выходи, руки вверх. Лишнее движение - стреляем. Я поднялся, покорно поднял руки вверх, пошел навстречу стрелявшим. Они тоже появились из-за кустов. Двое, видимо, местных, одетых в штаны и рубахи из бесцветного полотна: мужчина постарше и подросток с туго натянутым луком. Мужчина довольно бесцеремонно обыскал меня. Потом сказал что-то парню, тот опустил лук. - Ты только что пришел сюда? Из другого мира? - Да, - сказал я, радуясь, что по крайней мере, эту сложную ситуацию местные жители понимают. - Повезло нам, - проворчал мужчина, - Пошли в деревню.
Каменный век - вот что такое была эта деревня. Бревенчатые избы, огороды, сети, натянутые в промежутках. Ребятишки лет до семи играют на улице, в пыли совершенно голые. Женщины ходят все в платках до бровей. Вообще одеты люди в бесцветные холстяные рубахи, платья, штаны... редко-редко попадется окрашенная ткань, видимо, это здесь предмет роскоши. На меня озирались, но в общем, не так уж, чтобы с большим удивлением. Видимо, к пришельцам из чужого мира здесь привыкли. Мужчина толкнул дверь одной из изб, мы вошли внутрь. Здесь тоже все было бедно и мрачно. Сквозь оконце, затянутое какой-то полупрозрачной пленкой, едва сочился свет. Стекла здесь, видимо, еще не знали. Печь, лавки вдоль стен, в одной половине - обеденный грубый стол. Мужчина первым делом повернулся ко мне. - Выкладывай все, что есть в карманах. Я не решился возразить. В карманах у меня обнаружилось довольно много вещей: клетчатый засморканный носовой платок, несколько засохших кусочков колбасы для Линды, гайка, несколько шестеренок, отвертка, проездной, кошелек с пятнадцатью копейками медью, перочинный ножик, стержень от авторучки, оловянный солдатик, которого я зачем-то подобрал на улице (поиграть, что ли, хотел, по старой памяти?) Мужчина тщательно рассмотрел кошелек, попробовал на зуб деньги, потом убрал его в большой сундук. Туда же отправились ножик (с одобрительным возгласом), стержень, солдатик, гайка, отвертка и платок. Остальное было немилосердно брошено в печку. Потом мужчина указал мне на место у стола. - Садись. Хочешь есть? Я не отказался. В избу вошла женщина, видимо, хозяйка - черноглазая, чернобровая, по самые брови натянут холщовый платок. С выражением неудовольствия на лице поставила передо мной миску (похоже, глиняную), плеснула какой-то похлебки. Положила кусок хлеба. Еда понравилась мне. Это была уха, а хлеб - похоже, свежевыпеченный - пах прямо-таки божественно. Я быстро очистил тарелку. - Тебя как зовут?
– спросил хозяин, садясь против меня. - Николай. Терпеть не могу, когда меня зовут Коля (хотя именно так меня все и зовут). - Я Аганор. Вот что, - сказал мне хозяин, - Если хочешь, можешь у меня оставаться. Будешь со мной в море ходить, делать, что я скажу. Я тебя берусь кормить. Как, идет, Николай? Я робко пожал плечами. - Я вообще-то обратно хочу... Вы не знаете, как попасть обратно? Аганор вздохнул. - Я тебя понимаю, парень. Но помочь не могу. Таких, как ты, много. Обратного хода, говорят, нет. - Значит, сюда часто попадают люди... оттуда, из нашего мира?
– с надеждой спросил я. - Бывает... Вас тут много скопилось. У нас уже многие ваш язык знают, потому иначе нельзя. Ты не обижайся, что мы тебя того... стрелять хотели. Понимаешь, нам тут тоже ваши мешают... Мы-то из этого мира, мы тут родились. Живем, никого не трогаем. Вдруг приходят... жрать им давай, одежда нужна, то, се... А у нас самих не густо. Я ж не знал, что ты один, без оружия... - Что, грабят? - Да нет, не то, чтобы... воруют много, это да. От ворюг мы и караулим. Ты, если хочешь, у меня оставайся. Я не обижу... Я задумался. Значит, где-то есть такие, как я... так или иначе, мечтающие вернуться назад. Не может же нормальный человек здесь жить и радоваться. - А как вернуться, значит, вы не знаете? - Да нет... и никто не знает. Вроде, адванты знают, но с ними говорить трудно. Даже мы их боимся, хоть к нам они ничего... - Кто это - адванты? - А... есть тут такие. Тоже, вроде, из вашего мира, - хозяин махнул рукой. - А как мне найти их? - Я не советую тебе их искать... ох, не советую. Плохо кончится. - Но если они из нашего мира... - Из вашего-то из вашего... но живут они здесь уже давно. И вообще... по-хорошему, это они здесь хозяева. Мы-то вымираем помаленьку. Тебе если кого искать, то своих надо, таких же, как ты. Ладно, я вижу, не уживешься ты у меня. Ваши к нам заходят иногда, как зайдут, я тебе скажу. Когда вы к нам по-хорошему, не воруете, то и мы с вами по-человечески... обменяться можем чем, или договориться как-то. Наше дело маленькое... После этого Аганор покинул меня. Я посидел, посмотрел вокруг... смотреть было особенно не на что. Хозяйка тоже вышла из избы. Я остался один. Постепенно меня стало клонить в сон. Понятно - у нас-то должна быть ночь... Я лег на лавку и очень быстро заснул.