Выстрелы с той стороны
Шрифт:
Думали. Поэтому и обрадовались.
— Он оказался в сложном положении. Если бы вы погибли или стали высокой госпожой, к нему не было бы никаких претензий. Но живая и в прежнем статусе вы ему очень мешаете…
— Умирать по такому случаю, — Майя Львовна весело, как и положено дочери Льва, оскалилась, — не собираюсь.
— Полагаю, даже Сергей Ильич не пришел бы к вам с этим предложением.
Майя Львовна только хмыкнула.
— Давайте лучше поговорим о нас с вами, Вадим Арович.
— Давайте. Для начала — куда мы едем?
— Туда, где нам будет удобно — если вы имели в виду именно это, и если у вас есть такое место. Мне кажется, нам обоим нужна хорошая порция жизни.
Габриэлян кивнул. Время было, хорошая порция жизни никому никогда не мешала. Место… место несложно найти, особенно в виду уже высказанной просьбы, но…
— У вас есть какие-то предпочтения?
— Есть дорогое заведение под названием «Сондовон». Бар, ресторан, баня и нечто вроде отеля на одну ночь… вместе с сервисом, если есть желание.
Габриэлян нашел адрес, сделал заказ. В клубе была парковка, но он в таких случаях предпочитал оставлять машину на улице. Если кому-то придет в голову добавить к хитрой электронике «осени» какую-нибудь еще более хитрую электронику, то под прицелом уличных снитчей это сделать сложнее, чем в закрытом помещении.
Снаружи «Сондовон» понравился: неброская дороговизна старого московского особняка, прячущего более современные пристройки во дворе. Веселый дом не кричал о своем присутствии на улице, он вписывался в деловой квартал: слева торгуют металлом, справа — ценными бумагами, а у нас — удовольствием, с той же респектабельностью и добросовестностью. Внутри «Сондовон» понравился тоже. Гостевая приемная обставлена по-европейски, и только за спиной дежурной — большая картина в восточной манере: сосны и волны, соответствующие названию заведения. Дежурная, приветствуя гостей, поклонилась. Номер с почасовой оплатой, номер на ночь, кабинет? Будете ли заказывать ужин? В номер или в кабинет или в общий зал?
Габриэлян кивнул спутнице и, услышав «номер на ночь, меню в номер, карту», кивнул еще раз.
Полчаса спустя оба сидели в номере, за низеньким столиком в восточном стиле, и ели холодное — Майя не хотела ждать заказа долго — мясное ассорти под мерло.
— Вадим Арович, праздника это нам, конечно, не испортит, — гейша поддела на вилку кусок буженины, — но обращение по имени-отчеству и на «вы», на мой взгляд несколько отдает «Бесприданницей» Островского.
— Это предложение выпить на брудершафт?
— Да. Как к вам обращаются… ну если не друзья, то хорошие знакомые?
— Вы гейша — как вы думаете?
Майя прищурилась, чуть откинувшись на пятки.
— Ну, подчиненные-то по имени-отчеству, знакомые — Анастасов называл вас только по фамилии, а друзья… у вас есть прозвище?
— Нет. Почему-то не липнут. Даже в школе не было.
— Вадим, Вадим… — она попробовала имя на вкус, — нет, ничего не выходит. С «ичем» — нормально, а так — словно обрезано… Вы страшный человек, Габриэлян — вас не хочется звать по имени.
— Видимо, просто это и есть мое имя. Ваши знакомые зовут вас Майей — или вы предпочитаете что-то другое?
— Майя. Очень точно. В буддийской интерпретации, по крайней мере. Да и в русской тоже, — она подняла бокал.
— Значит, если я отрекусь от страстей и желаний, вы исчезнете?
— Да, Вадим Арович. Но вы не отречётесь. От самого главного желания вы не сможете отречься.
— И каково же мое главное желание?
Майя допила вино и поставила бокал на стол, а потом макнула палец в остатки на донышке и повела кончиком по краю бокала — по кругу, по кругу… Стекло тоненько запело.
— Вы хотите знать, Вадим Арович.
Действительно замечательно. Не в точку, но рядом. Не в точку — поэтому достаточно безопасно, рядом — поэтому можно и нужно работать.
Майя отняла руку — и прозрачный звук растворился в воздухе. Женщина сбросила термосалфетку с глиняного, скромно-коричневого чайника и придвинула по столу чашку таким движением, словно сделала ход шахматной фигуркой.
— Вкус хорошего зеленого чая японцы называют «саппари», — негромко сказала она. — В русском языке аналогов нет, ближайшим лексическим соответствием будет «свежий».
Габриэлян вдохнул пар с нерезким, но сильным травяным привкусом. Пар рождался в сантиметре над поверхностью влаги, и сразу же завивался непредсказуемо. Суслика в молодости созерцание этого пара вдохновило на какие-то подвижки в теории хаоса… Кстати, здешний чай он оценил бы…
— Саппари дэс ё, — Габриэлян поставил чашку на стол таким жестом, словно снимал фигуру противника с доски. Потом взял сам стол за края, чуть приподнял и отставил в сторону. Комната в японском стиле была уютнее, но вот мебель приходилось сдвигать — горячий чай хорош ко времени и к месту.
Майя поставила свою чашку на стол — шах и мат — подцепив за дужку, сняла с Габриэляна очки. На миг ее лицо утратило чёткость, потом, приблизившись, снова обрело, и опять слегка расплылось, оказавшись вплотную. Габриэлян закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на вкусе «саппари». Губы, язык, губы… Энергия. Энергия, от которой сходят с ума вампиры и прочие соковыжималки. Он нашёл шнуровку, скромно стянувшую довольно глубокий треугольный вырез. Распустил узел, потянул ткань в стороны… Что-то было не так.
Смеяться, целуясь, неудобно, поэтому Майя перестала целоваться и начала с интересом наблюдать за действиями Габриэляна. Так. Шнуровка на груди носит декоративный характер. Но зелёное платье состояло из шнуровки практически целиком. На плечах, на боках, на спине… Попробуем плечи. Опять декорация.
— Будем мыслить логически: ты как-то это надевала, — пробормотал он. — Эрго — где-то оно все-таки расстёгивается. Но где?
Продолжая смеяться, Майя положила руки ему на бёдра.
— Ты сыщик. Найди.