Выстрелы с той стороны
Шрифт:
В чем причина этой готовности тратить так много ресурсов на то, что можно получить в гораздо большем количестве, лучшем качестве, быстрее и за меньшие деньги? Ведь при всем своем обаянии и искусно создаваемом имидже настоящих жриц и жрецов красоты гейши как любовники не превосходят профессионалов соответствующего профиля. Даже длительная связь с секс-про не бывает такой разорительной и порой опасной для репутации обеих сторон (обманувшись в своих ожиданиях, гейша может сильно испортить реноме). Что же привлекает мужчин и женщин в отношениях с гейшами?
Перебрав все гипотезы, приходишь к выводу, что привлекательным является именно балансирование на грани нарушения запрета. В мире, где сексуальных запретов практически не осталось, люди готовы платить несообразно много за вкус запретного плода — если, конечно, им есть чем платить. В мире, где нет ничего проще, чем получить секс, где нет слова, которого невозможно произнести вслух, люди готовы тратить средства на секс, которого трудно добиться и время на то, чтобы изучать язык намеков…
Глава 9. Убить Билла
Перед подобным штормом, без сомненья,
Ад — легкомысленное заведенье,
Смерть — просто эля крепкого глоток,
А уж Бермуды — райский уголок.
Мрак заявляет право первородства
На мир — и утверждает превосходство,
Свет в небеса изгнав. И с этих пор
Быть хаосом — вселенной приговор.
Покуда Бог не изречет другого,
Ни звезд, ни солнца не видать нам снова.
Эйнар Густавсен в пределах Гесера ходил пешком. Если было что-то срочное — брал такси. Но редко. Врачи прописали ему как можно больше двигаться — а при его работе постоянные поезда, самолеты, автобусы — часы и сутки проводишь в железных коробках… Нужно хоть дома своё отыгрывать. Конечно, большинство датчан в такой ситуации предпочли бы велосипед, но у Густавсена после одной старой черепной травмы было не все в порядке с вестибуляркой.
Он как раз сворачивал к своему дому, когда столкнулся на дорожке с темноволосым слепым юношей в очках «искусственный глаз» и с тросточкой в руке. Даже удивительно, что слепой, оснащенный хорошим преобразователем изображения в звук, налетел на человека, который шел себе по тротуару с положенной правой стороны, с постоянной скоростью, и даже специально чуть посторонился, чтобы не зацепиться за трость.
Во всяком случае, Эйнар Густавсен, псевдо «Твиг», удивился.
Потом ощутил укол в область сердца и понял, в чем дело.
Упал.
И умер.
О смерти господина Густавсена одновременно узнали две инстанции. Скорая помощь города Гесера — монитор Густавсена, зафиксировав остановку сердца, поднял крик на медицинских частотах — и заведующий проектным отделом фирмы «Сименс» в Копенгагене. В числе прочего, один из создателей монитора. Впрочем, судьба Твига интересовала его по причинам, не имеющим отношения ни к медицине, ни к электронике.
Если бы не человек из «Сименса», открытие уголовного дела по факту смерти запоздало бы еще на сутки, а может, и больше. Бригада «скорой» диагностировала инфаркт, у Густавсена были старые проблемы с сердцем, труп явно не криминальный, полиция эксперту в затылок не дышала, и для начала он удовлетворил просьбу медиков и вынул имплант — сердечный стимулятор. Источником беспокойства был инновационный отдел «Сименса», разработавший имплант — с ним эксперт и разобрался в первую очередь, после чего с удовольствием отрапортовал, что господа из «Сименса» могут не беспокоиться, клиент умер не потому что засбоила их машинка, а потому что техника не всесильна и с запредельными нагрузками справиться не может.
От чего возникли эти запредельные нагрузки — уже второй вопрос. Эксперт установил причину через некоторое время, обнаружив в крови покойного повышенную концентрацию того сердечного препарата, который Густавсен принимал.
Если бы эксперт узнал, что, получив рапорт, начальник датского отделения «Сименса» не обрадовался тому, что репутация фирмы не пострадала, а — вдох через нос, выдох через рот, вдох-выдох, вдох-выдох — с огромным трудом подавил приступ ярости, он бы удивился не меньше, чем покойный Твиг поведению слепого юноши.
Злился сименсовский инженер на себя. Потому что знал, знал, знал, что Морис (дурная примета — пользоваться старым псевдо, да что уж теперь) может оказаться на линии огня. Знал. И пытался объяснить. Недостаточно хорошо, как выяснилось, пытался.
Беда, с этими маленькими городками — если бы Твиг резко переменил образ жизни, это бы заметили.
Ну, хорошо. Помимо всего прочего, остается еще форс-мажорный фактор, который в страховых полисах до сих пор обозначается как acts of God. Смерть Ветки-Твига вполне могла быть естественной и просто совпасть со всей кутерьмой, поднятой из-за ученика Ростбифа.
Чтобы окончательно прояснить ситуацию, следовало задействовать Корону, но и Корона была всего лишь полицейским лейтенантом, она могла только подкинуть коллегам, перегруженным мерами по борьбе с терроризмом, идею, намекнуть, что вроде бы господина Густавсена когда-то пасла СБ, а дым без огня бывает редко.
Да. Обрабатывать действительно нужно каждый квадратный сантиметр. Потому что если бы не Корона, полиция не сразу бы обратила внимание на свиток с единственным иероглифом, лежавший на рабочем столе, в квартире Густавсена. В конце концов, покойный торговал предметами искусства, жил прямо над магазином и этот свиток был в его квартире не единственным…
«Тэнтю», стало быть. Небесное правосудие. Два трупа в Варшаве, шесть в Гамбурге, если Стеллу, старую сентиментальную клушу, тоже убили. Нечистая сила. Японская. Тэнгу. Интересно, какой длины у Савина нос.
Одно в этом деле хорошо: полиция будет рыть все, хотя бы отдаленно напоминающее землю. А их там много. И данных у них много. И скандинавская СБ будет счастлива возможности умыть центральноевропейских коллег… Ветку жалко. Очень хороший заместитель, почти друг.
Что полицией здесь не обойдешься, показало письмо, пришедшее вечером того же дня: