Выстрелы в Сараево(Кто начал большую войну?)
Шрифт:
В обществе Кропоткина он мог проводить целые дни, расширяя свой кругозор и поднимаясь все выше по лестнице революционера [330] .
После неудачного покушения на губернатора Боснии в июне 1910 года следствие обнаружило у мертвого Жераича значок, идентичный титульному листу кропоткинской «Истории французской революции». Полиция оставила для своей коллекции голову Жераича, а тело тайно похоронила. Однако могила была найдена младобоснийцами, став местом их поклонения. «Несколько ночей Принцип провел на могиле Богдана Жераича в Кошеве. На деревянном кресте он ножом вырезал два слова «Богдан Жераич», а могилу украсил цветами, привезенными из Сараева», — отмечал Гачинович, положивший начало культу Жераича.
330
V. Gaћinoviћ. Onima koji dolaze // Ogledi i pisma. Sarajevo, 1956. S. 69.
Богдану он посвятил свой очерк «Тем, кто приходят». По словам автора, и русские террористы, и младобоснийцы фанатично преданы своим целям: «забыть о себе, сгореть за других, жить в мучениях и голоде, как крестоносец пронести свою веру и победить, падая и умирая». Они верили, что повторяют «великое завещание русских поколений нескольких предшествующих десятилетий». Гачинович возвеличивал пример «святой смерти Желябова и Сони Перовской, которые погибли, как легендарные герои, в душной и тягостной атмосфере России».
Итак, до покушения остаются считанные дни, и тут Гачинович получает тревожную весточку от Илича.
В длинном письме он сообщал мне — я в это время находился уже за границей, — что он остался один в редакции «Колокола», и призывал меня на помощь.
Илич зовет Гачиновича на помощь— редактировать «Колокол», будто это сейчас самое главное! Убить эрцгерцога можно и на досуге.
Предпоследняя открытка была послана им из Х. в Герцеговине, куда он отправился по делу «Колокола» и где, вероятно, было назначено свидание с конспираторами юга. Под его подписью были карандашом набросаны несколько слов другим нашим товарищем, одним из немногих, кому посчастливилось спастись после великой катастрофы… Последний раз Илич вместе с Принципом писали мне за несколько дней до покушения. Они сообщали о внутренних распрях в нашем прежнем сараевском кружке, вызванных какими-то новыми обстоятельствами. Об этих последних говорилось иносказательно и туманно. Быть может, некоторые друзья были против дела 28 июня и пытались оказать моральное давление на группу, стремившуюся к действию во что бы то ни стало. Мне было больно читать это тревожное письмо, написанное рукою Принципа и дополненное несколькими фразами Илича. Я готовился ответить им в духе умиротворения, как вдруг на весь мир прозвучал выстрел Принципа.
Что значит: «ответить им в духе умиротворения»? Призвать Принципа и Илича к кротости и смирению? Кем-кем, а голубем мира Гачинович никогда не был, но тут, видите ли, расчувствовался… Сдается, Троцкий неплохо поработал над текстом. Если книгу Верховского марксистский редактор-дуболом перелопатил так топорно и сурово, что стыдно читать, то здесь картина совершенно иная: перо Троцкого, как бабочка, порхает над текстом. Филигранная работа! И прекрасный урок, как надо уметь прятать улики. Одни полутона, и какое многозначительное название— «Откуда пошло?». Да, недаром Троцкий еще с 1912 года подвизался балканским корреспондентом «Киевской мысли».
Издание содержал «сахарный король» Лев Бродский, богатейший из киевлян. Позже Троцкий вспоминал:
Киевская мысль» была самой распространенной на юге радикальной газетой с марксистской окраской. Такая газета могла существовать только в Киеве с его слабой промышленной жизнью, неразвитыми классовыми противоречиями и большими традициями интеллигентского либерализма [331] .
331
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М., 1991. С 225.
Записки Гачиновича вышли в «Киевской мысли» 22 марта 1915 года, а в белградском «Пьемонте» печатались 8, 9 и 10 июля под несколько другим, но схожим названием. Троцкий, вероятно, сам прислал Гачиновичу газету. И тот добавил в текст три последние фразы: «Мой молодой друг и подумать не мог, что его геройский выстрел вызовет нынешнюю мировую войну. И, веруйте мне, когда я читаю фронтовые сообщения, в моей голове вертится страшная мысль: «Неужели мы действительно все это вызвали?».
Кстати, как вспоминает хорватский поэт Тин Уевич, Владимир, хватаясь за голову, часто повторял в ужасе: «Боже, неужели это наших рук дело?..».
Настало время обратить взор на этого младобоснийского гуру с троцкистским душком.
Владимир Гачинович родился в Боснии, близ Билечи, в 1890 году, в семье священника. Еще с гимназии парень не пользовался успехом у девушек. По рассказам Павле Бастаича, записанным Владимиром Лебедевым [332] , Гачинович заочно влюбился в некую студентку М. С. Однажды, гуляя по Калемегдану (бывшей турецкой крепости) и случайно увидев возлюбленную, он почтительно снял шляпу и низко поклонился, но девушка обдала кавалера презрительным взглядом: парень был плохо одет, с длинными нечесаными волосами. Пав духом, Гачинович всю ночь сочинял ей письмо, умоляя объяснить свое поведение и простить его нечаянный поклон. Девушка, может быть, даже не читая письмо, передала его подруге, а от нее оно попало к профессору Йовану Скерличу [333] , который не смог скрыть восторга: «Появился новый стилист сербской литературы!» [334] . По странному стечению обстоятельств Скерлич умер в Белграде 16 мая 1914 года, и Принцип еще успел проводить его в последний путь.
332
Лебедев Владимир Иванович (1883–1956) окончил Тифлисское пехотное училище. Во время революции 1905 года член Военной организации партии эсеров; принимал участие в руководстве севастопольским восстанием (1907), после подавления которого бежал во Францию; один из редакторов эсеровского журнала «За народ». В период Первой мировой войны вступил добровольцем во французскую армию, лейтенант французской службы; воевал на Салоникском фронте. С мая 1917 — помощник военного и морского министра Керенского; в июле-августе — управляющий морским министерством. Октябрьский переворот воспринял резко отрицательно. В июне 1918 в Самаре назначен членом Военного штаба Комуча. Участник Государственного совещания в Уфе (сентябрь 1918). Из протокола допроса (18.03.1922) бывшего члена ЦК эсеров К. Буревого: «Восстание рабочих Иващенковского завода против власти Учредительного собрания было подавлено войсками Народной армии… Политику жестокой расправы в районе Сызрани производил Уполномоченный Комитета членов Учредительного собрания Лебедев Владимир Иванович, состоявший потом товарищем военного министра, член Комитета Учредительного собрания. Деятельность Лебедева и его полевого суда производила на эсеров гнетущее впечатление».
В эмиграции в Париже (1919), затем в Праге, где был членом редколлегии журнала «Воля России» (1921-32). Директор журнала «Руски архив» (1928-39), один из руководителей Земгора в Белграде. Был членом парижской масонской ложи «Космос» в составе Великой Ложи Франции. С 1936 года редактировал в Чикаго газету «Рассвет», сотрудник редакции газеты «Новое русское слово».
333
Скерлич Йован (1877–1914) — известный сербский критик и историк литературы.
334
См.: Мишо Гаћиновић. Тајна. Београд, б.г. С. 25.
В 1910 году Владимир окончил гимназию в Белграде и поступил на юридический факультет главного сербского университета. Жениться Гачиновичу так и не привелось. Но из Белграда (по одним данным, уже осенью девятьсот десятого года, по другим — в феврале следующего) он быстро ретировался в столицу Австро-Венгрии, под своды Венского университета. Пишет статью «Млада Босна», которая, по легенде, и дала название организации. Летом 1912 года происходит его знаменательная встреча с Г. Принципом, о которой младобосниец Йован Палавестра вспоминал так:
Где-то в середине июля сидели под густыми акациями, которые создавали приятный холодок перед кафаной «Златна моруна», на Зеленом венце. К трем часам пополудни припекало вволю. Из кафаны открывался вид на плато Зеленого венца и всю тогдашнюю улицу Королевы Натальи. С другой стороны улицы по тротуару медленно, даже вяло шел молодой человек, который обратил наше внимание именно потому, что был, наверное, единственным прохожим в этот душный час. Его появление было тем более занятным, что, несмотря на жару, он был закутан в какую-то поношенную черную пелерину, а голову покрыл черной шляпой с широкими полями. Под шляпой неряшливо торчали густые косицы волос кофейного цвета. Прохожий был крупным и плечистым, но каким- то сгорбленным. Дойдя до нашего стола, незнакомец поднял голову и остро на нас посмотрел. Затем слегка усмехнулся и быстрыми шагами начал переходить улицу. В тот момент Евтич [335] вскрикнул, почти взвыл:
335
Евтич Боривойе (1894–1959) — младобосниец; в 1915 году австрийским судом осужден к трем годам заключения, но в покушении не участвовал. Литератор и публицист. Возвеличивая культ Г. Принципа, неодобрительно писал о других участниках покушения — Н. Чабриновиче и Д. Иличе, — утверждая, что они предали своих друзей.
— Ой, Влада, ты ли это? Когда ты приехал?
Выскочив из-за стола, Евтич побежал за ним и привел к нашему столу.
Это был Гачинович.
С того дня и до конца лета, до своего отъезда из Белграда, Владимир Гачинович, главный публицист «Млады Босны», больше не отходил от Принципа. Бывало, они вдвоем по нескольку часов проводили в тихих вечерних разговорах, отдыхая на Калемегдане.
Уже спустя несколько дней мы заметили в Принципе значительную перемену. Прежде живой и остроумный в разговоре с нами, всегда готовый к дружеской шутке, временами почти по-детски шаловлив, после знакомства с Гачиновичем Принцип сильно изменил свое прежнее поведение, свою манеру обхождения и круг развлечений. Оставив прежнее чтение (русскую и французскую литературу в сербском переводе) и школьные учебники, занялся литературой революционной и общественно-политической тематики. В антикварных лавках Белграда разыскивал и скупал русские социалистические брошюры [336] .
336
Јован Палавестра. Принцип и Гаћиновић // Политика. 27.06.1954. С. 7.