Вытащить из петли
Шрифт:
Дженкс кивнул:
— Джентльмен сказал, что вы вернетесь, капитан, и занял ее для вас. Вам еще и письмо.
— Должно быть, это лорд Александр, — объяснил Сандмен Салли. — Он хотел, чтобы вы и я с ним поужинали. — Он улыбнулся Салли: — Не возражаете?
— А чего возражать-то? Будет только пялиться на меня, как треска с Биллингсгейтского рынка, верно? — ответила Салли и опустила взгляд на свою короткую клетчатую юбку. — Пойду переоденусь, а то у него глаза выскочат.
Салли побежала наверх, а Сандмен толкнул плечом дверь в заднюю
Сержант наставил пистолет в лоб Сандмену и произнес:
— Капитан, они хотят вашей смерти.
Глава 7
Сандмен знал, что должен действовать быстро. Но у него не было времени на то, чтобы выхватить из кармана пистолет — Берриган выстрелил бы раньше, поэтому он решил разговорить сержанта, а там придет Салли и поднимет тревогу. Он поставил левую ногу на стул:
— Растянул, прыгнув на сцену. Меня пытались убить.
— Они послали только меня, капитан. А я в театр не ходил. Стало быть, не один «Серафим-клуб» хочет вашей погибели?
Сандмен пристально смотрел на сержанта Берригана, гадая, кто же еще, господи помоги, был готов заплатить за его голову.
— Должно быть, у нечестных людей жизнь куда легче, — заметил он. — Никто не пытается тебя убить, никаких колебаний, принять или нет двадцать тысяч гиней. Моя беда, сержант, в том, что я так боялся походить на отца, что твердо решил вести себя совершенно иначе, быть заведомо честным. С моей стороны это было жутким занудством, а его просто бесило. Наверное, поэтому я так и поступал.
Если Берригана и удивило это странное признание, он не подал виду. Напротив, его это, казалось, заинтересовало:
— Ваш отец был человек нечестный?
Сандмен кивнул:
— Если бы в нашем мире была хоть капля справедливости, его бы повесили в Ньюгейте. Он не был преступником, почтовые кареты не грабил, по карманам не лазил. Он пускался с чужими деньгами в темные махинации и продолжал бы так делать по сей день, не встреться ему человек поумнее, который обратил против него его же оружие.
Сержант Берриган положил пистолет на стол.
— Мой отец был честный.
— Был?
Берриган зажег две свечи и поднял с пола кувшин пива.
— Да, умер пару лет назад. Он был кузнец и хотел, чтоб я тоже освоил ремесло, но мне, понятно, было виднее? — В его голосе звучало раскаяние. — Я не хотел всю жизнь лошадей подковывать, хотел, как полегче.
— Значит, вы пошли в армию, чтобы не быть кузнецом?
Берриган налил пива и подвинул кружку к Сандмену.
— Я охотился за сундуками. — Охотники за сундуками промышляли тем, что срезали багаж с задков карет. — Меня поймали, судья сказал, что у меня один выбор — между судом и армией. Через девять лет я уже был сержантом.
— И хорошим в придачу.
— Я умел навести порядок, — жестко сказал Берриган.
— Я тоже.
В Сандмене чувствовалась естественная врожденная властность. Он был хорошим офицером, знал это и, если честно признаться, скучал по той жизни.
— Вы были в Испании?
— С двенадцатого по четырнадцатый, — ответил Берриган.
— Славное было время, но Ватерлоо я возненавидел.
— Туго было, — согласился Берриган.
— Никогда в жизни я так не трусил, — сказал Сандмен. — Воздух был горячий, как из печи. Помните?
— Горячий, — кивнул Берриган и нахмурил брови: — Многие хотят вашей смерти, капитан.
— Это ставит меня в тупик, — признался Сандмен. — Когда Скейвдейл предложил мне деньги, я был уверен, что графиню убил он или лорд Робин. А теперь? Кроме них есть кто-то еще. Может, ответ здесь? — Он поднял письмо, которое передал ему хозяин гостиницы. — Будьте добры, пододвиньте свечу.
Письмо было написано до боли знакомым почерком. Элинор просила встретиться с ней утром на другой день в кондитерской Гюнтера на Баркли-сквер.
Сандмен положил письмо на стол.
— Разве вы не должны меня застрелить?
— Пытаюсь понять, станет разговаривать со мной мисс Гуд после этого или нет.
— Сомневаюсь, — с улыбкой заметил Сандмен.
— В тот раз я был на вашей стороне. Пахло жареным, но мы таки победили.
— Даже императорскую гвардию, — согласился Сандмен.
— Выходит, я опять на вашей стороне, капитан.
Сандмен улыбнулся и поднял кружку, словно чокаясь с Берриганом. Ему было приятно, но он не удивился — он с самого начала почувствовал, что тот хочет уйти из «Серафим-клуба».
— Рассчитываете на вознаграждение? — спросил он.
— Поделим пополам премию, капитан.
— Премию?
— Сорок фунтов. Столько платят любому, кто доставит в суд какого-нибудь известного злодея. — Берриган усмехнулся. — Так чем мы завтра займемся?
— Для начала сходим в Ньюгейт.
Дверь за его спиной открылась, и он повернулся в кресле.
— Проклятье, — нахмурилась Салли, увидев на столе пистолет. Затем посмотрела на Берригана: — Вы-то, черт побери, что тут делаете?
— Пришел поужинать с вами, — ответил Берриган, и Салли залилась краской.
Наутро зарядил дождь. Сандмен и Берриган отправились в Ньюгейт. Сандмен все так же отчаянно хромал.
Накануне Салли ясно дала понять Берригану, что не пригласит его разделить с ней постель, и сержант улегся в задней гостиной. Однако Сандмен наблюдал за ними весь вечер и пришел к выводу, что между ними все почти решено.
Сандмен долго лежал без сна, пытаясь понять, кто помимо «Серафим-клуба» мог желать его смерти, и, только когда колокол собора Святого Павла пробил два часа ночи, понял. Пока они шли по Холборну к Ньюгейт-стрит, Сандмен делился своими соображениями с Берриганом: