Выжечь огнем
Шрифт:
Он чуть наклонился вперед.
– Кого я "терроризировал"? Это вопрос, на который вам нужно ответить, прежде чем вы зададите мне какие-либо другие. Было только три категории людей, которым когда-либо нужно было бояться меня, или Джереми Экса, или любого другого нападающего "Баллрум".
– Должностные лица "Рабсилы Инкорпорейтед".
– Он поднял большой палец.
– Государственные чиновники, которые помогали и содействовали "Рабсиле".
– Указательный палец.
– Или люди, достаточно жестокие и глупые, чтобы думать, что работать их головорезами и приспешниками было разумной идеей.
– Средний
Он задержал там руку на медленный счет "три", затем опустил ее.
– Ни у кого другого никогда не было причин испытывать ужас из-за нашего существования и деятельности. Уверен, что многие так и поступали, но я несу ответственность за их иррациональность не больше, чем за чей-то страх высоты или боязнь палочек для еды.
– Он довольно свирепо ухмыльнулся.
– О, да. Этот страх существует. Это называется консекотаэлофобия.
Смех прокатился по комнате. Подхваченный десятками людей, он был довольно громким.
– У меня никогда не было никаких иллюзий - ни у Джереми Экс, ни у Дональда Экс, ни у Лакшми Экс, ни у любого другого нападающего Баллрум, - что наша тактика убийств имеет хоть какой-то шанс победить "Рабсилу" и ее союзников в военном плане. Это не было целью тактики. Его цель была грубее и проще: поддерживать, насколько это было возможно, самоуважение жертв "Рабсилы".
– Нашей целью не было никого терроризировать. Это было сделано для того, чтобы отомстить. Это было сделано для того, чтобы дать понять человеческой расе, и особенно той ее части, которую "Рабсила" обрекла на генетическое рабство, что мы не рабы. Мы были людьми - и если вы причиняете вред людям, они причинят вред вам в ответ. Вред может быть совершенно непропорциональным. В нашем случае это, безусловно, было так. "Рабсила" жестоко обращалась с гораздо большим количеством нас, и часто худшими способами, чем мы когда-либо делали в ответ. Но здесь применима еще одна старая шутка, которую каждый отважный ребенок усваивает в раннем возрасте, когда сталкивается с хулиганами. "Ты можешь получить еду, но я, черт возьми, лучше возьму сэндвич". Ребенок может - как правило, так и происходит - уйти из этой драки избитым и в синяках, но он сохраняет свое самоуважение. А без самоуважения у тебя нет ничего. Ты заблудился. Совершенно потерялся.
Он сделал медленный, глубокий вдох.
– Но вот что вам нужно понять. Месть - это оружие слабых. Это не инструмент сильных. И сегодня те из нас, чье генетическое наследие было неправильно использовано "Рабсилой" и ее созданиями, сильны. Мы больше не слабы. У нас есть своя нация на планете Факел. И теперь у нас также есть положение великой силы на Мезе, планете, где мы впервые подверглись насилию и жестокости - не односторонней власти, потому что мы разделяем ее с другими, включая всех вас в этой комнате, - но это все еще великая сила.
– Итак, мы отказались от мести.
– Он широко развел руки.
– Нам это больше не нужно, потому что наше самоуважение теперь обеспечено. И в таком случае продолжение мести просто ослабило бы нас.
Он покинул кафедру и направился обратно на свое место. Не успел он сделать и двух шагов, как Барретт и Абрамс вскочили на ноги и зааплодировали. Не успел он пройти и половины пути до своего места, как все свинки в зале - их было около двадцати - сделали то же самое или поднялись
Судя по тому, что Арианна могла видеть, оглядываясь вокруг, каждый участник Вовлечения вносил свой вклад в аплодисменты. Она была безмерно довольна - и горда, если не сказать больше.
По-видимому, у Васкес больше не было вопросов.
Немного позже, когда подавали еду, Томас Макбрайд посмотрел через стол на Арианну.
– Должен сказать, что я искренне впечатлен, - сказал он.
– Я и не подозревал, насколько большого уважения - и, я думаю, преданности - твой парень добился среди сотрудников своей полиции.
Арианна открыла рот, но Абрамс опередил ее.
– Сабуро все равно уже добирался туда. Вы просто не можете работать с этим человеком, не начав уважать его. Но именно рейд в Нижнем Радомско по-настоящему укрепил его.
– Я скажу!
– Барретт издала короткий лающий смешок.
– Прежде всего, значительный процент свинок - бывшие мистики, такие как я и Джейк. По приблизительным подсчетам, я бы сказала, что это почти двадцать пять процентов.
– Она оглядела комнату.
– Кроме нас, сегодня пришли по меньшей мере пятеро.
– Так много?
– спросил Томас, и Абрамс пожал плечами.
– Кейла и я были не единственными, кому многое не нравилось в том, как действовали Мисти.
– После рейда, - сказала Барретт, - мы шутили друг с другом, пытаясь представить, как Бентли Хауэлл лично возглавляет нападение на одну из самых жестоких банд Нижнего Радомско.
– Она издала еще один, более резкий смешок.
– Велик шанс, что это когда-нибудь случится!
– Дело было не только в этом, - добавил Абрамс.
– Конечно, мы все слышали истории о террористах из Одюбон Баллрум. Мы решили, что это просто чушь собачья, и если бы мы когда-нибудь наткнулись на одного из их так называемых нападающих, мы бы поставили панков на место.
Он покачал головой.
– Потом мы увидели настоящую суть. В действии. Никто из нас никогда не видел ничего подобного. И самое смешное, что это заставило всех нас почувствовать себя хорошо. Самый крутой, порочный, опасный преступник, которого вы только могли себе представить, теперь был нашим боссом.
– И также славным парнем, - сказала Барретт.
– Конечно, вы не захотите переходить ему дорогу. Очень, очень, очень не хотите этого делать - но кто считает? На самом деле довольно трудно вывести Сабуро из себя.
Мать и сестра Арианны прислушивались к разговору. Теперь Кристина Макбрайд поднялась на ноги.
– Ладно, пришло время. Вставай, Джоанна. Ты идешь со мной.
Джоанна, казалось, колебалась.
– Давай. Вставай, - повторила ее мать.
Они вернулись через несколько минут.
– Сабуро придет на ужин в ближайшую среду, - объявила Кристина.
– Я полагаю, мы подадим что-нибудь вроде итальянской кухни, поскольку он не страдает от... как он это назвал, Джоанна?