Выживший. Чистилище
Шрифт:
Не знаю, случайно это получилось или на каком-то подсознательном уровне, но я бросил свой изрядно похудевший за время этапа и шмона узелок на нары, определившие условную границу между блатными и политическими, как бы подчеркнув, что то ли я и с теми, и с теми, то ли наоборот - ни с кем. Как бы там ни было, в тот момент мне было по барабану, куда падать, так сильно хотелось нормально выспаться. Как раз прозвучала команда: 'Отбой', и я, запрыгнув на свои верхние нары, тут же забылся глубоким сном.
Глава X
Утро началось с вопля дневального: 'Отряд, подъем!' Дневальным по отряду еще с вечера назначили
– Митяй, мать твою, хорош орать, - огрызнулся спавший через проход от меня Федька Клык, нехотя выбираясь из-под относительно теплого одеяла.
Мда, свежо, если честно. Тепло было только в радиусе нескольких метров от весело гудевшей огнем печки-буржуйки, притулившейся в начале коридора у входной двери. Рядом была сложена явно уменьшившаяся по сравнению с вечером кучка дров. Отопление, как я понимаю, тоже на совести дневального. Как-то я вчера пропустил момент с выбором Митяя на эту должность. Он что же, всю ночь за печкой присматривал, полешки подкидывал?
Однако, как бы там ни было, о централизованном отоплении здесь явно не имеют представления. Эх, сейчас бы зарядочку хорошую для сугрева, а потом жахнуть полулитровый стакан круто заваренного чая на целебных травах.
Почти все уже на ногах. Хотя вон Витек под своей шконкой так крепко дрыхнет, что один из блатных поднимает его пинком сапога в бок. Витек с перепугу подпрыгивает и под смех сидельцев бьется кумполом о дощатый настил нар первого яруса.
– Стройся!
– продолжает добросовестно надрываться Митяй, когда в дверях появляется подтянутый и вполне бодрый с морозца начальник отряда в сопровождении вооруженного винторезом сержанта.
– Ну что, орлы, выспались? Представляю, как после такого этапа хорошо спится, - улыбается Северцев.
Он отнюдь не производит впечатления садиста в погонах, вполне доброжелательный на вид тип. Впрочем, не будем раньше времени расшаркиваться, вполне вероятно, что под овечьей шкурой скрывается санитар леса.
– С вечера я успел изучить ваши дела, кто кем был в прежней жизни, - продолжал между тем капитан.
– Учитывая, что среди вас действительно нет специалистов нефтяного и угольного промыслов, а некоторые и вовсе вели веселую жизнь, грабя, насилуя и убивая людей, будем подыскивать вам и соответствующее занятие. Не в том смысле, конечно, что вы продолжите грабить и убивать, - поправился капитан под смешок уголовников, - а в том, что начнете трудиться на благо советского общества. Труд когда-то сделал из обезьяны человека, надеюсь, что и из вас он сделает достойных членов общества.
– Ага, уже бегу, бля, с киркой подмышкой, - раздался негромкий, но отчетливый комментарий с противоположного от меня конца строя.
– Кто это сказал?
– голос Северцева тут же обрел жесткость.
– Шаг вперед.
Из строя с ленцой вышел Копченый и нагло уставился на стоявшего перед ним капитана.
– Фамилия?
– Ну Козьев.
– Без 'ну'!
– Козьев, гражданин начальник.
– Статья и срок?
– Ты ж смотрел мое дело, начальник...
– Статья и срок, Козьев!
– повысил голос Северцев.
– 136 (б) и 162 (г), по совокупности 10 лет без права переписки.
– Вор и убийца, одним словом. Ваше дело я читал, гражданин Козьев, это вы правильно заметили, просто хотел, чтобы и товарищи о вас побольше узнали. А то может, кто по недоразумению считает, что вы попали сюда по ошибке, хотя у вас на лице написан род ваших занятий. На первый раз трое суток карцера. Еще есть желающие посидеть в небольшом, прохладном помещении?
Такое желание выразили еще двое блатных - Федька Клык с одесского этапа и Гриша Крест с московского, отправившиеся следом за Копченым в карцер на те же самые трое суток. У остальных желания пожить 'в небольшом, прохладном помещении' не возникло. Я тоже не собирался строить из себя блатаря. Тут все прекрасно знают, что по уголовной статье я чалюсь впервые, а в жизни простой докер, значит, вхожу в так называемую касту мужиков. Особо выделяться и качать права я не собирался, уже догадывался, что может сделать зона с человеком, тем более в эти годы, когда и конвойный может тебя пристрелить за любой косяк, и блатные чиркануть среди ночи бритвой по горлу. Единственное, чего я не мог позволить в отношении себя - это унижения. За свою честь я готов грызть глотки, пусть даже на кону будет стоять моя жизнь.
В этот момент тягостных раздумий Северцев, проходивший вдоль строя, на пару секунд задержался возле меня.
– Ваше дело я что-то не помню, или фотокарточка в деле не очень качественная...Фамилия?
– Осужденный Кузнецов, статья 142-я.
– Ага, Кузнецов, теперь вспомнил, вот только не успел ваше дело пролистать. Человека покалечили?
– Ну если сломанную челюсть можно считать тяжким увечьем... Не считая еще трех разбитых морд.
– Вы что же, нескольких человек в одиночку избили?
– Выходит, так.
– И за что?
– Сидели с девушкой в кафе, а компания за соседним столиком начала ее оскорблять. Попросил их вести себя скромнее, они не поняли, предложил выйти разобраться на улицу, они предпочли устроить драку в кафе. Ну и помял их немного. А тот, кому я челюсть сломал, оказался сынком местного партийного начальника.
– Хм, - крякнул капитан, покачав головой.
– С виду не богатырь... Боксом не занимались?
Не буду же я говорить, что помимо бокса много чем занимался, о чем еще даже не имеют в это время представления. И инструктором по рукопашному бою уже не представишься, теперь легенда другая.
– Да какой бокс, гражданин начальник! Просто у нас в деревне сызмальства все пацаны драться обучены, иначе за себя не постоишь - так и будешь постоянно с разбитым носом ходить. А еще хуже, когда над тобой смеются. Так вот и пришлось с малых лет учиться кулаками махать.
– Надеюсь, это умение вам здесь не сильно пригодится, у нас такие вещи пресекаются на корню. Осужденные свои силы тратят на производстве, а не в драках... Кстати, - объявил всем капитан, - сегодня прибывает еще этап, восемнадцать человек из Ростова-на-Дону, тоже будут зачислены в наш 11-й отряд. Как раз барак полностью и заполнится. А сейчас строем в столовую. Все, кроме Козьева, Клыкова и Семенихина. Сержант, отконвоируйте заключенных в карцер, скажете, трое суток ареста. Там заодно вас, граждане осужденные, и покормят. Только меню, уж извините, будет попроще, чем у остальных.
Однако наш завтрак, состоявший из тарелки сечки и кружки мутного чая с куском черного хлеба, на который предлагалось намазать нечто, напоминающее по вкусу маргарин, думается, несильно отличался от того, чем потчуют в карцере. Если нас так кормят, то что же дают проштрафившимся? Лучше уж туда не попадать.
Заглотив нехитрую снедь, подумал, что надо было все же попытаться устроить побег, а не ехать сюда, как баран на заклание. Уж всяко на воле что-нибудь придумал бы, все ж в 37-м, в эпоху отсутствия интернета, телевидения, камер видеонаблюдения и прочих достижений технического прогресса, скрыться на просторах необъятной Родины легче, чем в мое время. Да и с документами нет такой запарки, всеобщая паспортизация еще не наступила. Нашел бы себе работенку с одним выходным, и кормился бы по-любому лучше, чем здесь. Отощаешь на таких харчах, чего доброго, у меня после работы в доке подкожного жира не так уж и много.