Выжжено
Шрифт:
Она сжала губы, уставилась на него и затем еле заметно кивнула.
Значит, Таггард их подслушивал в Саудовской Аравии. Несмотря на всю аппаратуру Блока. Несмотря на все меры предосторожности. Невзирая на всю паранойю.
Что за игру он ведёт, чёрт возьми?
– Спасибо, – сказал Маркус. – Большое спасибо. Это было не то, на что я надеялся, но… Спасибо.
Уходя, он чувствовал затылком её взгляд, но не обернулся.
Снаружи начинался дождь, холодная морось предвещала худшее. Он быстро перебежал к машине и немедленно уехал. На тот случай, если эти пресловутые церэушники
На ближайшей большой парковке он остановился, чтобы всё обдумать. Итак, люди Таггарда похитили бумаги, которые Блок предназначал для него. Этого он не мог так оставить. Но для начала стоило задуматься, что за всем этим стоит.
Он достал из кармана телефон и с минуту смотрел на него. В последний раз, когда он набирал номер Таггарда, с ним произошёл несчастный случай. Это может повториться, даже если он будет звонить из стоящей машины. В том, что ЦРУ прослушивает мобильники, он ведь уже убедился.
Беспокоит ли ЦРУ, что персона, контактирующая с ними, находится в полицейском розыске? Об этом он понятия не имел. Маркус убрал телефон, вышел из машины и направился к телефонной будке, одиноко маячившей на краю парковки.
Ему по-прежнему ответила «American Agrofood Trading Company». Снова женщина, на сей раз другая. Он назвался и попросил соединить его с Чарльзом Таггардом.
– Как вы сказали, «Марк С.» или «Маркус»? – переспросила телефонистка.
– Маркус, – неохотно ответил он.
Пауза, стук клавиатуры.
– Сожалею, мистер Вестерманн, но мистер Таггард больше в нашей фирме не работает.
День сюрпризов.
– Извините, что это значит? Если он больше не работает в «American Agrofood», разве не могу я разыскать его где-то в другой части концерна?
– Концерна? – не поняла она.
Чёрт бы побрал эту дурацкую клоунаду!
– Я имею в виду ЦРУ, бог ты мой.
Он услышал, как она поперхнулась.
– Момент. – Его переместили в цикл ожидания с классической музыкой, потом на проводе снова объявилась она же: – Я могу вам только сообщить, что мистер Таггард недавно уволился.
– И где он теперь?
– На это мне при всём желании вам нечего ответить.
– Может, кто-то другой может сказать?
– Боюсь, что нет.
После этого он стоял в телефонной будке, не зная, что делать, слушал, как дождь нетерпеливо стучит в стекло, смотрел, как нескончаемым потоком идут по улице машины. Мысли проносились в его голове со скоростью, по сравнению с которой машины на дороге казались ползущими улитками.
«Опоздал», – стучало у него в ушах. Несчастный случай обошёлся ему гораздо дороже, чем в два месяца времени.
Таггард уволился. Что это значило? Что он захватил бумаги Блока и теперь работает на себя?
Он толкнул дверь будки и направился к машине, медленно шагая по американской земле. Куда теперь? Он чувствовал неодолимое желание привлечь Таггарда к ответу. Но как? Где его искать? Он ведь ничего о нём не знал. И, коли уж тот работал на ЦРУ, вовсе не факт, что Чарльз Таггард – его настоящее имя…
Вот. Одно воспоминание.
«Я изучал экономику в университете штата Огайо…»
Так он сказал. Это могло быть и ложью, но для чего ему было врать? Ведь он мог бы и просто не упоминать университет.
Может, это зацепка? Вполне. По крайней мере, другой у него не было.
Болела голова – то ли оттого, что он часами пялился в экран телевизора, то ли от картинок, которые они видели? Абу Джабр не мог бы сказать точно. Американские танки на улицах Эль-Кобара и Даммама! Комментаторы американской телекомпании не уставали объяснять, что это не нападение, но что же это было, как не нападение?
В немецких средствах массовой информации американская позиция решительно осуждалась. Некоторые даже проводили параллели с «Пражской весной» и вводом советских войск в Чехословакию. Об этом ему сказала Васима, которая следила за телевизионной программой и каждый день покупала немецкую газету. Но втайне все надеются, рассказала она, что американские войска скоро прекратят нефтяной кризис и снова воцарится привычная обстановка. И что это лейтмотив всех разговоров в клинике.
Значит, они говорили одно, а думали совсем другое. Головная боль Абу Джабра усиливалась.
– Такое чувство, что порча Запада перекинулась и на меня, – сказал он своей невестке. – Как будто она заразная…
Что это было? Она что, закатила глаза? Или она тоже страдает от этого всего?
– Абу, вам надо просто выходить на воздух, – посоветовала Васима. – Прогуливаться. Парк тут, при клинике, очень красивый.
Абу Джабр последовал её совету, уже хотя бы потому, что ему не хотелось просить у врачей таблетки от головной боли, и оказалось, что Васима права. Ему приятно было вдыхать свежий воздух, ощущать вокруг себя простор и смотреть на растения, на холмы и озёра или на бледное, бессильное солнце на пасмурном небе. Было холодно, хотя считалось, что стоят хорошие дни, возможно, последние солнечные дни этого года. Ну да, ведь он не привык к европейской погоде; у него было такое чувство, что Полярный круг где-то неподалёку.
Однако головные боли прекратились. Он пришёл к выводу, что бессмысленно было ломать себе голову над вещами, на которые он не мог повлиять. На то была воля Аллаха, чтобы в эти дни он оказался здесь, вдали от дома, и вместо того, чтобы скорбеть об этом, лучше было попытаться понять причину происходящего. С этого времени он старался не включать телевизор. Он также перестал звонить Саиду. У его сына в такой ситуации наверняка было больше забот, чем беседовать с ним…
– Приятно встретить вас на воздухе, ваше высочество, – перебил его мысли директор клиники.
Абу Джабр обернулся, оглядел директора и попытался вспомнить, как его зовут. Тщетно, как и в большинстве случаев, когда он имел дело с западной публикой.
– Ас-салааму 'алайкум, – сказал он простоты ради. Это всегда уместно.
– Ва'алайкум ас-салаам, – ответил седой господин почти без ошибок и наклонил голову. Абу Джабр ещё при первой встрече по прибытии сюда спонтанно почувствовал к нему симпатию: приветливый, опытный и открытый человек. – Ну как, вы довольны?