Вызов (дилогия)
Шрифт:
Я жадно глотала воду вместе со слезами, уставшая и измотанная. Это продолжалось вот уже четыре часа. Раскрытие было около семи сантиметров, и схватки шли каждые две-три минуты.
— Через полчаса начнётся основная работа, — сообщила доктор.
— Не уходи, — неожиданно для себя я вцепилась в руки мужа.
— Не уйду, что ты! — Он целовал моё вспотевшее лицо, отводя от него прилипшие прядки волос. — Я буду с тобой.
— Я же не хотела.
— Мало ли что ты не хотела, — Дилан тихонько щёлкнул меня по носу. — Я принимал непосредственное участие в начале процесса — хочу
— Только не смотри туда. — Я неопределённо кивнула в район своих ног, размазывая по лицу слёзы.
— Ни за что на свете! — воскликнул он. — Даже если бы попросила, не стал бы. Насмотрелся, будучи студентом.
— А если всё-таки девочка?
— Значит, будет Роберта.
— Эбби расстроится.
— Да уж. Она всерьёз рассчитывает на гномика.
— А бывают гномики-девочки?
— Ну как-то же они размножаются.
Из меня вырвался смешок. Интересно, стоит ли знать ребёнку, о чём говорили родители за несколько минут до его рождения?
Роберт Митчелл появился на свет двадцать девятого октября в восемь пятнадцать вечера. Роды прошли естественным путём. Наш сын сразу же во все лёгкие заявил о себе миру, вызвав одобрительный гул. Маленький окровавленный комочек положили мне на грудь. Ослабевшей рукой я погладила тёмные слипшиеся волосики.
— А вот и ты. Здравствуй, моё солнышко. Ты у нас такой герой! Всё выдержал. Просто умница.
Дилан, казалось, не дышал и во все глаза смотрел на сына. Его рука дрожала, когда он, едва касаясь, провёл пальцами по его сморщенному плечику.
Когда малыша унесли на обязательные процедуры, муж склонился надо мной и, взяв в ладони моё лицо, принялся покрывать его поцелуями.
— Спасибо тебе. Спасибо, родная. Спасибо…
Я смеялась сквозь слёзы, стараясь тоже целовать его в ответ, попадая то в ухо, то в шею.
— Иди к нему, — толкала я. — Мне надо тут закончить.
Завёрнутого в мягкое фланелевое одеяльце, в смешной голубенькой шапочке на крошечной головке, Роберта вручили отцу. Высокий, красивый, немного растерянный, трогательный в своей растерянности Дилан склонился над маленьким комочком, которого было почти не видно в его больших руках. Он что-то говорил, глядя в сморщенное личико сына. Я постаралась навсегда запечатлеть в памяти этот момент.
Позже, отдавая мне малыша, Дилан гордо заявил:
— Смотри, какой он у нас красавец.
В этот момент красавец, подперев ручкой подбородок, смешно дёргал носиком, будто принюхивался.
— Ты видел, какие у него глаза?
— Тёмно-синие.
Пальчиком я провела по маленькому носику с обязательной младенческой горбинкой, по безбровому лобику, по прижатым к голове, ещё не закрученным прозрачным ушкам, по ниточкам-ручкам. Неожиданно малыш открыл беззубый ротик и издал мяукающий звук.
— По-моему, кто-то проголодался. Помогите мне, пожалуйста, — обратилась я к одной из оставшихся в палате медсестёр.
Она немного разработала мне грудь, прежде чем пристроить к ней сына. А тот, оказавшись снова у меня на руках, всего лишь один раз слепо ткнулся в неё, а потом маленькие губки ловко обхватили сосок,
— Сразу видно — этот своего не упустит, — засмеялась медсестра.
— Мой мальчик, — кивнул Дилан. Я посмотрела на мужа, ловя его взгляд.
— Твой.
— Наш.
Дилан изучал моё лицо, будто только что ему открылось в нём что-то новое, чего он ещё не видел.
— Я люблю тебя, моя Лив, — наклонившись, он провёл пальцем по моим губам, а затем оставил на них долгий, нежный поцелуй. — Вряд ли может быть что-то больше, чем это.
— Да, — согласилась я. — И вряд ли есть что-то большее, что я могу желать.
— Вы познакомите меня наконец с внуком, или для этого требуется ордер?
Из-за двери раздался голос моего папы, и у, и, не дожидаясь ответа, всё наше многочисленное семейство ввалилось в палату.
Налетая друг на друга, они остановились прямо в дверях, восторженно глядя на нас с Диланом. Я широко улыбнулась, крепче прижимая сына к груди.
— О, мои глаза, мои глаза! — простонал Саймон, в притворном ужасе пряча лицо за растопыренными пальцами. Я прыснула.
Дилан, не обращая внимания на идиотскую выходку брата, поднялся с кровати и гордо заявил всем собравшимся:
— Разрешите представить: Роберт Брайан Мейсен Митчелл.
— Не многовато ли имён для одного парня? — заявил красный от смущения папа.
— В самый раз! — Под всеобщий смех, я кивком головы подозвала его: — Иди, познакомься с внуком. Ты же так рвался.
Роберт побывал на руках у всех, кто был с нами в тот день. Только к часу ночи мы остались одни.
Малыш спал в кувезе, приставленном к кровати. Через прозрачные стенки было легко наблюдать за ним. Во сне он издавал смешные звуки, выражение крохотного личика всё время менялось. Дилан полулежал в нашей большой кровати, спинка которой была поднята, облокотившись на несколько высоких подушек. Мне совершенно не хотелось спать — сказывалось перевозбуждение. Я лежала в объятиях мужа, прислонившись спиной к его груди. Его руки гладили мои, двигаясь от плеч до запястий и обратно, а губы то и дело оказывались у меня в волосах, и я чувствовала его лёгкие поцелуи. Говорить не хотелось. Хотелось только смотреть на маленькое чудо, спящее рядом с нами, и слушать его дыхание.
Иногда я поднимала лицо к Дилану, и он так же молча склонялся ко мне. Его губы находили мои, его дыхание смешивалось с моим, его ласки успокаивали меня, усыпляли.
Soundtrack You're Still The One by Shania Twain
Первые три месяца после рождения ребёнка — самые трудные. Мы все друг к другу привыкаем: малыш к нам, мы к нему; он к нашему миру, мы к миру, в котором теперь есть он.
Конечно, с каждым следующим ребёнком это привыкание проходит легче. Но если для одного из вас — это первый родительский опыт, вы вполне ожидаемо, но очень неохотно втягиваетесь в процесс усовершенствованного до идиотизма ритуала взращивания младенца. Малыши любят ритуалы. Что удивительно, тридцатитрёхлетние мужчины тоже.