Взгляд с обочины 3. Аглон
Шрифт:
***
Разговор о том, как эльфы раздают всем подряд ножи и портянки, Хейлан вспомнил через несколько дней, по пути на очередное занятие. Во дворике с ручьём и фонтаном его нагнала Хелькасурэ, и повода не идти вместе он не придумал. Впрочем, разговаривать девушка не рвалась, за что Хейлан был ей благодарен. К ней он успел немного привыкнуть, а хуже всего пока получалось с третьим эльфом, Норнолассэ. Он Хейлана, кажется, недолюбливал, хотя и старался это скрывать. То ли не любил всех людей, то ли злился, что двое других на них обоих смотрят одинаково покровительственно.
Когда они проходили мимо мастерской –
Удивление упорствовало. Мало ли, что Синих Камнях. Сколько домов в Синих Камнях – и сколько тут? Хейлан ездил как-то в большое торговое село на ярмарку, и там все двери были заперты, потому что мало ли кого дорога приведёт. А тут ни открытых дверей, ни водяной нечисти не боятся, оставляют воду в непокрытых чашках, как так и надо. Или их магия сильней водяной нечисти?
В мастерской виденные в прошлый раз зеркальца перебрались с большого стола на одну из полок, сложенные неровной стопкой. На столе, у ближнего к выходу края, теперь стояла небольшая шкатулка, закрытая, но не запертая. Поверх шкатулки лежал листок с буквами. Хейлан оглянулся на Хелькасурэ – та укладывала какие-то листы в сумку, - и попытался разгадать надпись. Получалось, кажется, “можно забирать”.
Он озадаченно наморщил лоб, пытаясь сообразить, не перепутал ли какие буквы, но прийти к какому-то выводу не успел.
– Идём, - предложила Хелькасурэ, возникнув вдруг за плечом.
Хейлан обернулся, всё ещё морща лоб. Спросил, посомневавшись:
– А тут что написано?
– “Можно забирать”, - подтвердила она, бросив быстрый взгляд на листок. Заметила недоумённую мину Хейлана, щёлкнула замком и открыла крышку, показывая несколько застёжек, пряжек и безделушек. – Лорд Келебримбор иногда оставляет всякую мелочь, ненужную. Если хочешь, можешь взять что-то.
Хейлан недоверчиво посмотрел сначала на неё, потом в шкатулку. Дно было устлано какой-то дорогой с виду тканью. На этом тёмно-синем фоне цветные камешки терялись, зато металл словно светился. Парень потрогал пальцем застёжку-вьюнок с закрученным усом вместо обычного крючка и снова обернулся к Хелькасурэ:
– Но это же серебро.
Она кивнула.
– И что, прямо кто угодно может взять? Насовсем?
Хелькасурэ снова кивнула.
– Что посложней, он не раздаёт так, конечно. А такую мелочь ему не жалко.
– И это всё он делал? – Хейлан снова заглянул в шкатулку. Вещиц там было немного, с полдюжины, но ему казалось, что лорд чаще бумаги разбирает, чем работает в мастерской. Это когда же он успевает? Да ещё так тонко…
– Здесь только он работает, так что большая часть должна быть его, - говорила тем временем Хелькасурэ.
– Хотя иногда и другие мастера могут что-то положить… – Она шагнула ближе, погладила пальцами несколько вещиц и выбрала одну, крупную резную бусину из агата. – Вот это Халион.
– Откуда ты знаешь? – удивился Хейлан.
– Слышно. – Она пожала плечами. – А вы как определяете, кто какую вещь сделал?
–
К эльфийской магии у него привыкнуть пока не получалось. И серебро тоже. Если серебро у них так дёшево, что можно легко раздавать кому угодно, то зачем тогда лорд старается тратить его на зеркала поменьше? Если беречь его всё равно не надо.
Он бы и всё занятие просидел, задумавшись, если б эльфы не взялись снова обсуждать его шахту. После того первого рассказа о приметах перед обвалом прошло уже три занятия, а они всё продолжали обсуждать, какие вообще приметы бывают и что нужно делать, если они появились. Эльфы знали их много больше, чем Хейлан, зато не знали некоторых человеческих, вроде ворона, севшего над входом, или непременного плевка под ноги, прежде чем зажигать внезапно погасшую лампу. Когда он рассказывал в первый раз, Норнолассэ подозрительно закашлялся, а лорд сперва допытывался, как вороны связаны с прочностью стен, а потом просто повторял “это вычеркни”, “это тоже”, не замечая укоризненных взглядов Гвельвилоса. Хейлан только страдальчески морщился.
Тем обсуждением дело не закончилось. К вопросу возвращались чуть ли не на каждом занятии: кто-то из мастеров то и дело начинал говорить об этом своём осанвэ, как можно эльфийской магией понять одно, другое, десятое, - и разговор неизменно сворачивал на людей, которые ничего такого не понимают, а туда же, лезут работать.
Нет, конечно, такого никто вслух не говорил, но Хейлану оно упорно слышалось всё равно.
Как сегодня. Сегодня они из-за надвигающейся грозы встретились не в беседке, а в одной из маленьких комнат в библиотеке, куда кто-то уже принёс чай, орехи и фрукты и расставил всё это по столу, чтобы удобней было крошить на документы, взятые Хелькасурэ в мастерской и выложенные между чашками. Карты разных шахт и карьеров, слишком подробные для случайных набросков. Верхняя подписана (Хейлан свёл брови, сосредотачиваясь) “Аскар”. Интересно, это имя, название или вовсе какое-то мудрёное слово для редкого камня?
Карты разошлись по столу (“Аскар” остался между Хейланом и Гвельвилосом), эльфы принялись обсуждать укрепление стен в разных случаях, а Хейлан отмалчивался, хотя вскоре разговор снова сполз на то, как бы приспособить всё это ещё и для людей. Нет, кое-что он успел усвоить с прошлых таких занятий, а часть даже раньше, в Синих Камнях, когда лорд говорил, где ставить опоры или что свежие воронки и трещины над выработками нужно окапывать, отводя дождевую воду. Но эльфы опять говорили про осанвэ и “музыку”, а в таких разговорах он через пять слов переставал понимать, о чём речь.
Вздохнув, Хейлан кинул в рот ещё один орешек, а потом подвинул к себе чайник, чтобы приятней было пережидать непонятное обсуждение. Горячая заварка побежала не в неё, а по носику вниз, срываясь на стол, и только потом прыгнула в чашку, а Хейлан, тоже подпрыгнув от неожиданности, кинулся ловить её по столу полотенцем, не пуская к “Аскару”. Эльфы великодушно сделали вид, что ничего не заметили. По-прежнему сокрушённо качали головами, жалея людей, не умеющих слушать скалу эльфийской магией, и всё думали, как бы с этой бедой справиться.