Взгляд василиска
Шрифт:
– Как ты себя чувствуешь, Боря?
– Да я то что, Кирилл вот погиб!
– Сочувствую. Но ты, как я вижу, пострадал не слишком?
– Тебе скажу, - кузен неожиданно схватил его за руку и зашептал на ухо, - я здоров! Но если я скажу об этом врачам, они тут же отправят меня в Россию. Поэтому всякий раз на осмотре я нахожу у себя какое-то недомогание и они меня лечат!
– Но зачем?
– Затем что я не хочу возвращаться! Даже в Маньчжурии я в лучшем случае буду плесневеть в каком-нибудь штабе. А я хочу отомстить, я хочу схватиться с этими узкоглазыми обезьянами в бою! Чтобы
Говоря это, Борис приходил во все большее возбуждение, глаза его горели неукротимым огнем, перекосившийся рот дергался и Алеша чувствовал себя рядом с ним довольно неуютно.
– Ну а пока я побуду здесь, - внезапно совершенно успокоился тот.
– Кстати, а здесь весьма недурные дамы. Я, право, даже не ожидал. Они милы, обходительны, ну кроме одной. Есть тут такая, мадемуазель Валеева, сущая мегера, но красоты невероятной. Хочешь, познакомлю?
– Думаю в другой раз, - пробормотал сбитый с толку перепадами настроения родственника Алеша.
– Прости Боря, мне пора.
– Уже уходишь?
– почти безразлично отозвался он, - ну и ладно. Ты заходи, тут ужасно скучно.
Поскольку Прохор ухитрился накануне неведомо где простудиться, а Архипыч застрял на броненосце, выполнять роль кучера пришлось Ваньке. Пока великий князь был в госпитале, парень сидел на козлах и предавался мечтам. Проделанный им вместе с хозяином поход и участие в сражении переполнило его осознанием собственной значимости. Правда, сражение он провел вместе с другими вестовыми в лазарете, помогая фельдшерам перевязывать раненых и ничего толком не видел. Несносный Архипыч пообещал надрать ему уши, если он высунет нос на палубу, а сам ушел вместе с Алексеем Михайловичем и по слухам даже стал к штурвалу, когда все в рубке погибли. Теперь старику, наверное, дадут еще один крест, а на что он ему? Нет, Архипыч конечно герой, но Ванька наверняка справился бы у штурвала ничуть не хуже и тогда бы крестом наградили его. Ну, ничего, теперь у Алешки, как за глаза звали его все слуги, свой броненосец и будут еще бои, в которых он себя и проявит. Будет и на его улице праздник, а на груди крест! Приободрив себя этими мыслями, кофишенк огляделся и заметил старого знакомого - гимназиста, которого он как-то видел на Ляотешане. Тот вышел из госпиталя погруженный в свои мысли и собирался куда-то бежать, но не тут то было.
– Не пыли стрюцкий, - поприветствовал его с козлов Ванька, - а то коней распугаешь.
Гимназист остановился и внимательно посмотрел на глядящего с чувством полного превосходства парня.
– Выгнали?
– ехидно поинтересовался он у Ваньки.
– Откуда выгнали?
– не понял тот.
– Ну, с флота, - охотно пояснил ему Сережа, - ты же теперь в извозчики подался? Тогда тебе надо форму сменить, а то, что за извозчик в бескозырке. Тебе теперь цилиндр надо лаковый, да кушак красный и бляху с номером!
– Да ты что такое говоришь, - изумился парень, да я... да ты знаешь кто я такой?
– Кофе ты подаешь господам!
– отрезал Сережа, - моряк липовый.
– Что ты сказал? А ну как повтори!
– И повторю!
– Только попробуй!
–
Через минуту они схватили друг дружку за грудки, и какое-то время, потолкавшись, сцепились по настоящему и принялись кататься по земле, отчаянно мутузя кулаками. Ванька был старше, на голову выше и сильнее, но гимназист ни за что не хотел уступить и отчаянно сопротивлялся. Наконец, кофишенку удалось взять верх и, оседлав противника, выкрутить тому руку.
– Сдавайся, - потребовал он.
– Еще чего!
– Землей накормлю, - посулил он побежденному.
– Что это здесь происходит?
– раздался над драчунами строгий голос.
– Ай, тетенька пусти, - заверещал Ванька схватившей его за ухо женщине в одежде сестры милосердия.
– Гадкие мальчишки!
– заявила им она и тут же схватила за ухо и второго, - как вы смеете драться подле госпиталя?
– Мила пусти, он первый начал!
– Как бы не так, это ты первый...
– Ничего не хочу слышать! Кругом война, каждый день умирают люди, а вы нашли себе развлечение - драку! Хороши нечего сказать!
– Тетенька пусти!
– Мила!
– Боюсь, я должен присоединиться к данным мольбам, мадемуазель.
– Громко сказал не без интереса наблюдавший за расправой великий князь.
– Мне надо ехать, а если вы оторвете ухо моему кучеру, его придется оставить здесь. Кроме того, ваш племянник, как я успел заметить, весьма достойный молодой человек и ему будет крайне затруднительно писать письма раненым, лишившись слуха. Кстати, могу я узнать, чем вызвана ваша к ним немилость?
– Эти гадкие мальчишки, устроили безобразную драку!
– ответила девушка, едва к ней вернулось самообладание.
– Действительно, серьезная провинность, - покачал головой Алеша, - а можно узнать кто зачинщик?
– Я... я не знаю.
– И вы решили наказать обоих? Прелестно! Прямо как наш ротный командир в корпусе. Тот тоже никогда не утруждал себя разбирательствами и наказывал всех скопом, полагая, что таким образом воспитывает в нас товарищество.
– Но не наказывала я их, Просто попыталась разнять...
– Понятно, - кивнул великий князь и обернулся к своему слуге, - Иван, что случилось?
– Ничего, Алексей Михайлович, - пробубнил тот.
– То есть ты сидел на козлах, никого не трогал, и тут на тебя напали?
Увидев, что кофишенк насупившись молчит, Алеша продолжил:
– А может этот мальчик переодетый хунхуз и хотел нашу коляску угнать?
– Я не хунхуз, - изумленно воскликнул Сережа, - и коляска мне ваша не нужна!
– Значит, он напал на тебя?
– обернулся к нему великий князь, - тогда его надо отдать под суд за нападение.
– Не надо никого отдавать под суд, - насупился гимназист, - я сказал ему, что он не настоящий моряк. Я первый начал.
– Вот как? А ты знаешь Иван, пожалуй, что Сережа прав. Настоящие военные моряки должны статских защищать, а не драться с ними. Пожалуй, рано я тебя на корабль взял, надо на кухню к отцу вернуть.
– Алексей Михайлович, - взмолился от открывшейся перспективы парень, - ваше высокоблагородие, дозвольте доложить. Я виноватый! Дразнил я его стрюцким... Простите, Христа ради, только не прогоняйте!