Взлет и падение короля-дракона

Абби Линн

— Что-нибудь еще? — спросила Садира, притворяясь незаинтересованной.

Она притворялась назаинтересованной, так как у ней была своя черная кожа-броня и своя теневая магия, потому что она тоже погружалась в бассейн с темной водой и она тоже стояла внутри Хрустального Шпиля. Ее мысли выдавали глубокую тревогу, она не понимала силу, которую так свободно использовала. Черная Линза не была в своем настоящем месте, когда народ тени преобразовывал ее. И Раджаата не было там, к счастью, но теневой народ Башни стоял на стороне Раджаата, и они действовали по его приказам. Так что у Садиры был повод для беспокойства.

Хаману

еще подогрел ее беспокойство.

— Борс был Доблестным Воином. Я — последний Доблестный Воин Раджаата, созданный для завершения Очистительных Войн. Калак не был Доблестным Воином, — начал Хаману.

— Скажи это его темпларам.

— Сач Арала и Виан Бодах, Доблестные Воины Раджаата, были защитниками и миньонами Калака — а также дураками и предателями. Они давали темпларам Тира магию. Они могли сделать это для кого угодно — особенно после того, как Тихиан нашел Черную Линзу.

— Тихиан, — вздохнула Садира. В Тире все разговоры рано или поздно возвращались к Тихиану.

— Тихиан хотел всего: заклинаний Раджаата, бассейн, башню, Черную Линзу. Он не думал о драконах. Он думал, что хочет стать королем-волшебником, но на самом деле хотел стать Доблестным Воином.

— Мог бы он, — волшебница не выдержала и уступила своему любопытству. — Мог бы Раджаат сделать из Тихиана кого-нибудь, вроде тебя или Борса? Раджаат охотился на королей-волшебников и убивал их, так что я не думаю, что он захотел бы сделать еще одного Доблестного Воина.

Силки были расставлены, жертва почуяла приманку, остались только меленький толчок и подножка. — Раджаат уже сотворил нечто новое: кое-кого получше, чем бессмертный Доблестный Воин, который так легко ускользает из-под контроля. Правда, это сделал не он сам, его миньоны выполнили за него всю работу в башне — с его разрешения, разумеется. Иначе они не вообще не смогли бы наделить ее магией. Она не может призывать Черную Линзу, не может передавать ее силу своим друзьям, потому что Ченой Линзы не было в Башне, когда ее делали. И, будучи смертной, она не сможет прожить настолько долго, чтобы стать драконом. Но она все еще служит его целям; она уже…

Садира закипела от гнева на своем стуле. Ее кожа была темной, как всегда, когда кровавое солнце еще было над горизонтом, и магия бурлила в ее крови, магия, которую она собиралась обрушить на него. Но последний Доблестный Воин Раджаата — и настоящий — уже спустил пружину своей ловушки. Ракрыв рот пошире Хаману сильно вдохнул. Все тонкое покрывало теневой магии слетело с ее кожи и подхваченное легких вихрем полетело к нему, а Садира с широко раскрытыми от ужаса глазами ничего не смогла сделать, чтобы остановить его.

— Вот, — сказал Хаману бледной и трясущейся волшебнице, — несколько фактов о тебе самой, которые ты, конечно, не знала.

Он сбросил с себя то, что еще оставалось от бродячего торговца, и стал своей любимой иллюзией: могучий человек со смуглой кожей и черной гривой волос. Его глазах стали цвета серы. А украденное покрывало ее магии плавало, извиваясь, вокруг его рук.

Тогда она попыталась использовать обычное заклинание. Хаману поднял палец, и отрезал ее от всех видов волшебствя. Дракон может сотворить заклинание, пользуясь жизненной силой,

запасенной заранее; смертная волшебница не может запасать силу, чтобы использовать ее потом. Садира скрестила руки на груди.

— Почему ты пришел? Почему ты пришел сюда именно сегодня? Ты мог бы убить меня в любой момент.

— Но я пришел вовсе не для того, чтобы убить тебя, дорогая леди. Я пришел поговорить с тобой, но ты не захотела выслушать меня, и из-за этого никто больше не увидит тролля — серебряную тень тролля — опять.

Слова извинения закрутились на поверхности сознания Садиры. Она сглотнула их не произнеся, что было мудро, потому что ее извинения были не искренни. Ей не было дела до троллей; ее не волновали потери Хаману. — Ты пришел говорить, говори, — сказала она, ее мысли были смесью страха и отвращения.

— Мы будет говорить о волшебстве. Твоем волшебстве. Его надо усилить. Ты знаешь, — Хаману порылся в воспоминаниях Садиры. — Ты впервые узнала несколько заклинаний в двенадцать лет, когда Ктандео из Союза Масок пришел в, — он копнул глубже и нашел имя, — имение Мериклов, принадлежавшее Тихиану.

Брови Хаману поднялись. Он даже не подозревал о такой старой связи между волшебницей и узурпатором, между рабыней и ее хозяином.

Садира скорчилсь на своем стуле. Когда он улыбнулся, она просто заледенела. В ее сознании сменялись один за другим ужасные картины того, что он может с ней сделать; к ним примешивались и обычные женские опасения, совершенно бессмысленные в его присутствии. Более глупых мыслей трудно было и представить: Король-Лев не насиловал женщин с тех пор, как Борс стал Драконом Центральных Земель.

— Я здесь не для этого, — устало сказал он. — От Ктандео ты научилась красть жизненную энергию растений и использовать ее в своих заклинаниях. Ты узнала, что с обсидианом между тобой и твоим заклинанием ты можешь украсть жизненную силу из вообще любого живого создания. Черная Линза тоже разновидность обсиадиана, дорогая леди, но очень особая разновидность: она крадет от солнца, источника жизни всего Атхаса. Я не знаю, где Раджаат нашел ее, но он ее не делал. Он использовал ее чтобы создать Доблестных Воинов, но главным образом для того чтобы красть энергию, красть прямо от солнца, как ты когда-то научилась красть ее прямо от растений.

— А народ тени? Раджаат уже нашел путь красть от солнца, когда он делал Умбру, Кодара и других теневых гигантов?

— Принесший-Войну нашел этот путь задолго до этого, — Хаману вытянул руку. Теневая пелена перестала извиваться и опустилась на его смуглую кожу, накрыв ее темным покрывалом. — Но мой путь, напротив, был совершенно независимым. Я восстал, отказался от своей судьбы. В результате все мы, Доблестные Воины, восстали против него и заточили его в тюрьму под Чернотой. Множество веков Раджаат исследовал солнце и свет; в Пустоте он изучил тьму и тени. Вот тогда он и сделал народ тени, а народ тени сделал тебя. Но одна вещь остается верной независимо ни от чего: что бы Раджаат не делал, его волшебство всегда имеет цену, за все надо платить. Каждый раз, когда ты используешь дар, который теневой народ Раджаата дал тебе, усиливаешь ли ты свое заклинание, или спасаешь чью-то жизнь, ты все глубже соскальзываешь в тенета судьбы Раджаата.