Взлет и падение "красного Бонапарта". Трагическая судьба маршала Тухачевского
Шрифт:
23 февраля 1937 года начался Пленум ЦК ВКП(б). На нем Ворошилов впервые заявил о том, что в рядах Красной Армии существует вражеская организация, и подробно рассказал, кто был арестован, какие давал показания. Нарком с радостью и гордостью доложил собравшимся:
«…B армии к настоящему моменту вскрыто пока не так много врагов. Говорю — к счастью, надеясь, что в Красной Армииврагов вообще немного. Так оно и должно быть, ибо в армию партия посылает лучшие свои кадры; страна выделяет самых здоровых и крепких людей».
У него были основания так говорить. К 23 февраля было арестовано всего шесть генералов и два офицера поменьше. Это комкоры Примаков и Путна, комкор Туровский, комдивы Шмидт и Саблин, комбриг Зюк, полковник Карпель и майор Кузьмичев. Кроме того, было арестовано несколько военных, как сказал Ворошилов, докладывая об этом деле на Пленуме ЦК, «рангом и калибром пониже».
Стенограмму выступления Ворошилова опубликовали в 1997 году. Из нее видно, насколько «секретной» была подготовка удара по военным. Никто ее не засекречивал. Нарком открытым текстом говорил: «Совсем не исключено, что и в армию проникли подлые враги в гораздо большем количестве, чем мы пока об этом знаем». Но из нее видно и многое другое, причем видно настолько хорошо, что хрущевские времена с их «срыванием покровов» оставили этот документ секретным, и горбачевские времена с их «гласностью» оставили его секретным, и только в 1997 году, когда всем уже было все равно и даже страны под названием СССР уже не существовало, мы получили возможность его прочесть. Посмотрите, как они это видели в феврале 1937-го…
Из стенограммы выступления Ворошилова на Пленуме ЦК ВКП(б):
«Что собой представляют вскрытые НКВД в армии враги, представители фашистских японо-немецких, троцкистских банд? Это в своем большинстве высший начсостав, это лица, занимающие высокие командные посты. Кроме этой сравнительно небольшой группы, вскрыты также отдельные, небольшие группы вредителей из среды старшего и низшего начсостава в разных звеньях военного аппарата. Я далек, разумеется, от мысли, что в армии везде и все обстоит благополучно. Нет, совсем не исключено, что и в армию проникли подлые враги в гораздо большем количестве, чем мы пока об этом знаем…
… Троцкий еще в 1920–1921 годах, когда он пошел открытым походом на Ленина, на нашу партию, пытался опереться на кадры армии… На этом этапе своей вражьей вылазки против партии и Ленина Троцкий был бит. Но он не сложил оружия, а повел углубленную подрывную работу. И к 1923 году ему удалось — об этом нужно прямо сказать — с помощью своей агентуры добиться немалых успехов в Красной Армии.
В 1923–1924 годах троцкисты имели за собой, как вы помните, об этом помнить следует, почти весь Московский гарнизон. Военная академия почти целиком, школа ВЦИК, артиллерийская школа, а также большинство других частей гарнизона Москвы были тогда за Троцкого».
Ворошилов не зря сказал: «… Как вы помните…». Ведь речь шла, в сущности, о недавних событиях, 10–13-летней давности. В то время училища и академия, кузница офицерских кадров, были почти целиком за Троцкого. И ведь все эти люди никуда не делись, они остались в армии. К 1937 году это поколение командиров дослужилось уже до средних и высших чинов, и, будучи людьми довольно молодыми, они имели хорошие перспективы дальнейшего роста. Среди командного состава до сих пор оставалось немало выдвиженцев Троцкого — тот же Примаков, тот же Тухачевский. Во многом именно поэтому их всех будут «приплетать» к Льву Давидовичу — так удобней. Все, что угодно, лишь бы не признать, что армия готовила переворот сама от себя, что армия ненадежна. После этого можно забыть о дипломатии, о международных соглашениях, которые с таким трудом давались Советскому Союзу, а уж внутри страны это будет такой удар… Вот как раз этого, когда «завтра война», и не хватало!
«Ворошилов… Нелишне напомнить, товарищи… что в тот момент, когда в конце 1923 и начале 1924 года Троцкий попытался нанести предательский удар нашей партии, Красной Армии как боевой вооруженной силы, способной вести войну с внешним врагом, не существовало… Зато в армии сложились группы троцкистов, которые, используя свое служебное положение, вели ожесточенную, дикую борьбу с партией и ее руководством.
В 1925–1927 годах Троцкий во главе своей окончательно сложившейся… группы в последний раз пошел на партию. К этому времени все военные гарнизоны были твердо за партию и против Троцкого. Только Ленинград представлял исключение… В этот последний раз, когда Троцкий… был не только побит, но и выброшен из наших рядов, как открытый враг, он оставил и в стране, и в армии кое-какие кадры своих единомышленников. Правда, количественно эти кадры были мизерны, но качественно они представляли известное значение…»
Собственно говоря, ничего невозможного в этом разделе выступления нет. Действительно, Троцкий, будучи наркомвоенмором, активно вербовал в рядах своего ведомства сторонников для будущей политической работы — он был бы круглым дураком, если бы этого не делал. И коль скоро многие курсанты той же Военной академии, других училищ в то время были за Троцкого, то неудивительно, что часть из них тайно сохраняла верность опальному вождю. Ничто человеческое офицеру не чуждо, и водораздел Сталин — Троцкий проходил и через армию, как он проходил через партию, госаппарат и прочие структуры. С того времени эти люди выросли в чинах и вполне могли дорасти и до старших офицеров и генералов. Так что ничего неправдоподобного пока что Ворошилов не сказал, да и ничего особо интересного тоже.
Впрочем, дальше пошло интереснее. За что был арестован начальник штаба авиабригады майор Кузьмичев? Ворошилов рассказывает:
«Вопрос следователя: «Что вами было практически сделано для подготовки террористического акта над Ворошиловым в осуществление полученного задания от Дрейцера в феврале 1935 года?»
… Кузьмичев, добровольно взявший на себя выполнение теракта, отвечает на вопрос следователя:
«На маневрах в поле с Ворошиловым мне встретиться не удалось, так как наша часть стояла в районе Белой Церкви, а маневры проходили за Киевом, в направлении города Коростень. Поэтому совершение теракта пришлось отложить до разбора маневров, где предполагалось присутствие Ворошилова».
«Где происходил разбор маневров?»
«В киевском театре оперы и балета», — отвечает Кузьмичев.
«Каким образом вы попали в театр?» — спрашивает Кузьмичева следователь.
Кузьмичев отвечает: «Прилетев в Киев на самолете, я узнал о том, что билетов для нашей части нет. Комендант театра предложил занять свободные места сзади. Так как я намерен был совершить террористический акт над Ворошиловым во время разбора, я принял меры к подысканию места поближе к сцене, где на трибуне после Якира выступал Ворошилов. Встретив Туровского, я попросил достать мне билет. Через несколько минут Туровский дал мне билет в ложу».
Дальше его спрашивают: «На каком расстоянии вы находились от трибуны?»
Кузьмичев отвечает: «Метрах в 15-ти, не больше». И вслед за этим он рассказывает, из какого револьвера должен был стрелять, почему он не стрелял — потому что якобы ему помешали, потому что все присутствующие в ложе его знали, что впереди две ложи были заняты военными атташе и иностранными гостями…»
На первый взгляд это обвинение не то что абсурдно, а вообще полный бред. Ну какой во всем этом смысл? Кому, на самом деле, нужен Ворошилов?