Взлет и падение Лысенко. История биологической дискуссии в СССР (1929-1966)
Шрифт:
Я имею в виду статью академика Н. Н. Семенова «Наука не терпит субъективизма» (Природа. 1965. № 2) и статью И. Т. Фролова «Генетика и диалектика» (Вопр. философии. 1967. № 1). Н. Н. Семеиов разбирает субъективно-психологические причины создания лжеучений в естествознании. И. Т. Фролов показывает, каким образом лжеучение в условиях культа личности может осуществить процесс видимого слияния с господствующей догматической философией и получить таким образом сильнейшую поддержку влиятельных идеологических кругов.
Лжеучение лысенкоизма — это не единственный случай господствующего лжеучения, которое появлялось в той или иной стране за последние две-три сотни лет. В далеком прошлом такого рода явления возникали очень часто. Достаточно вспомнить алхимию, просуществовавшую сотни лет. И в настоящее время такие случаи
Появление лжеучений в науке — процесс естественный. Лжеучение— это неизбежный крайний вариант необходимых для науки гипотез, предположений, теорий. Гипотезы по самой сути в большинстве своем дают неверное, неполное отражение действительных явлений, ибо они создаются на недостаточной фактической основе. Все мы в повседневной теоретической и экспериментальной работе создаем и опровергаем гипотезы и считаем нелепым критиковать того или иного ученого за то, что гипотеза, выдвинутая им для обсуждения и проверки, оказалась неверной. Процесс научного познания обязательно включает постоянный отказ от временно создаваемых гипотез и теорий. Авторам гипотез всегда приятнее, если они подтверждаются, превращаются в теорию, в направление, в область знания, ибо такой путь — одновременно и путь достижений, известности, часто славы. Авторам гипотез менее приятно опровержение их гипотез, и, чем позже на пути видимого признания опровергается то или иное теоретическое построение, тем, по-видимому, болезненней реагирует создатель.
Лжеучение — крайнее проявление этого естественного процесса возникновения и исчезновения неверных объяснений и представлений, но для его возникновения и длительного существования необходимы дополнительные факторы.
Прежде всего, несомненно, что любое лжеучение — это продукт фанатизма. Теоретические построения лжеучений, как мы отмечали, — крайнее проявление нормальных гипотетических построений, это, по существу, резко гипертрофированные и догматизированные гипотезы. Это нечто лежащее на границе между наукой и антинаукой. И в большинстве случаев создатели такого рода гипертрофированных гипотез — крайние представители гетерогенного ученого мира, научное мышление которых лежит на границе между нормой и патологией. Ученый мир в его конкретном человеческом разнообразии весьма неоднороден, так же, как и любой другой профессиональный отряд общества. Человеческая психика обнаруживает в мире науки все формы проявления — от полной бездарности до абсолютного гения с обширными гаммами различных отклонений, часто более опасных в сфере таланта, чем в сфере примитива. Но если для создания лжеучения достаточно такого рода фанатической личности, которая абсолютно верит в продукт собственной фантазии и которая принимает на себя функцию непогрешимого научного пророка, то для успеха лжеучений, подъема их создателей, их монополизма, необходимы особые условия.
В странах древнего мира и в период средневековья возникновению лжеучений способствовало прежде всего тотальное невежество, ничтожно малый объем научной информации. Во многих случаях распространение лжеучений обеспечивалось защитой господствующих группировок — религиозных илн политических, интересы которых они обслуживали.
В более современный период связь периодической монополии лжеучений с политическимии группировками становится главным фактором.
Лжеучения, являясь крайним продуктом нормального теоретического фонда науки, создаваясь крайними, фанатичными представителями мира ученых, способны распространиться до положения монопольно-госопдствующих, доминирующих учений лишь в крайних по своему характеру госудрственных системах.
Монополизм лжеучения (или просто одного научного направления) — это внешний симптом какого-то более глубокого заболевания общества. В нашем конкретном случае это заболевание называют неопределенным понятием «культа личности», однако вполне можно указать на конкретные причины, обеспечившие фанатикам столь благо-" приятную почву для своего процветания и оставившие несмываемый след в нашей истории.
Несколько сложнее понять широкое внедрение практических рекомендаций псевдонауки в народное хозяйство, то есть принуждение широких масс крестьянства, сельскохозяйственных и партийных руководителей осуществлять явно нелепые, агрономически вредные мероприятия.
Причины такого рода ситуаций нам и надлежит рассмотреть как в узкоконкретном плане лысенкоизма, так и в более широком принципиальном аспекте. Мы обсудим их без классификации на главные и второстепенные, ибо в разных случаях в разные периоды относительная значимость факторов расцвета лысенкоизма, несомненно, менялась.
1. Неверная тенденция дифференцировать науку по классовому признаку на буржуазные и пролетарские (социалистические). Родившись в области философии, политэкономии и социологии, эта тенденция в 1929–1931 годах начала распространяться в область естественных наук и привела к борьбе с «буржуазной» наукой и созданию «марксистских», «диалектических» концепций в очень многих областях знания. В значительной части они были временными, но в ряде случаев оказались очень устойчивыми.
Эта тенденция декретировалась сверху. Ее первый максимум возник в 1929–1931 годах в период борьбы с буржуазной наукой и «старыми» специалистами. Эта кампания была тесно связана с рядом показательных фальсифицированных процессов над «буржуазными спецами» (процесс «Промпартии», «Трудовой крестьянской партии», «Шахтинское дело» и др.). Второй максимум, еще более сильный, наметился в 1946–1948 годах в период борьбы с космополитизмом, «преклонением перед Западом» и сопровождался широкими разгромами в области литературы, искусства и почти всех наук. Его кульминацией и явилась августовская сессия ВАСХНИЛ. Лысенкоизм, таким образом, был, несомненно, индуцирован политической ситуацией в стране, и его первый широкий расцвет, сопровождавшийся назначением Т. Д. Лысенко на пост Президента ВАСХНИЛ, не случайно приходится на период наиболее массовых репрессий, проводившихся Сталиным в 1936–1938 годах.
2. Ошибочная политика и постоянные трудности в сельскохозяйственном производстве. В течение многих лет, начиная со стремительной коллективизации и массовых репрессий и кончая декретами Н. С. Хрущева, ограничившими возможность индивидуального животноводства, основу сельскохозяйственной политики составляла не столько забота о всестороннем развитии экономики села и роста производительности земли, сколько задача максимального изъятия сельскохозяйственных продуктов при минимальных бюджетных затратах. Лишение сельского населения ряда элементарных гражданских прав (беспаспортный режим), формы управления, основанные главным образом на принуждении, и непрерывные декреты создавали ситуацию подавления серьезной науки, представленной Д. Н. Прянишниковым, Н. И. Вавиловым, А. Г. Дояренко, Н. М. Тулайковым, П. Н. Константиновым и другими. Эта наука, имевшая международные традиции, не могла служить теоретической основой непрерывного политического экспериментирования, достигшего невиданных размеров при Н. С. Хрущеве. В противовес ей активно создавалась и поддерживалась другая «наука», цинично пользовавшаяся оружием обещаний и обмана, признававшая в первую очередь не законы природы и законы производства, а решения на государственном уровне. Такой «передовой» наукой и стал лысенкоизм, существовавший только благодаря поддержке политической и государственной власти. По тому же принципу, по которому возникли государственная философия, политэкономия, социология, создавалась и государственная агробиология, лишенная международных традиций, объективных критериев и идеалов.
Практические мероприятия в сельском хозяйстве, инициатором которых был Т. Д. Лысенко, — лишь спутники тех кардинальных и еще менее обоснованных мероприятий, проводившихся Сталиным и особенно Хрущевым и приведших к значительно более серьезному ущербу. Конфликт с серьезной наукой (и не только в области сельского хозяйства) возник первоначально не у Т. Д. Лысенко. Этот конфликт возник у Сталина, а позднее у Хрущева. Т. Д. Лысенко был следствием этого конфликта — он был тем суррогатом науки, который потворствовал политическим методам и тактике обоих лидеров. В условиях нормальной демократической обстановки Т. Д. Лысенко был бы рядовым провинциальным агрономом с элементами фанатизма и обскурантизма, которых много и сейчас в любой стране, но их никто не ставит во главе науки.