Взорванные лабиринты
Шрифт:
Если бы Фэтон знал, что на пути инспектора Яви встали забастовщики, он возненавидел бы их так же сильно, как ненавидел грабителей. В создавшихся обстоятельствах профессор считал, что сейчас ни для кого нет дела важнее поимки преступников и вызволения похищенных из заточения.
Часы Фэтона, они были, кстати, с календарем, показывали девять утра пятого января, когда в двери заскрежетал ключ, и в комнату вошла горничная.
Впервые приятели услышали ее голос, очень спокойный, по-домашнему мягкий.
– Вам нужно идти, - обратилась она к Фэтону.
Сердце профессора екнуло. Наконец-то он переступит порог
Нейман ободряюще улыбнулся другу.
– Рок, не вздумай там валять дурака!
За дверью Фэтона ждала известная ему угрюмая личность. Правую руку мужчина держал в кармане пальто и, видимо, неспроста. В коридоре было темно. Только далеко впереди серела узкая полоска утреннего света. Шли минуты три. Представлялось, что коридор имеет овальную форму. Светлая полоска оказалась проемом двери, которая вела в другой, более светлый коридор.
Фэтон взглянул в окно и увидел двор, запорошенный снегом.
Мужчина открыл боковую дверь. Фэтон переступил порог и чуть не попятился. За большим письменным столом возвышалось нечто огромное и черное с широким светлым пятном в верхней части. В первое мгновение Фэтон не понял, что перед ним человек, а светлое пятно - лицо. Черная масса колыхнулась, выдавив из себя несколько хриплых звуков, весьма отдаленно похожих на человеческую речь.
Профессор понял ее больше по ситуации, чем по смыслу.
– Прошу садиться, профессор, - таковы были первые слова Эгрона. Казалось, он произносил их не языком, а своим необъятным чревом.
Фэтон, не отрывая взгляда от человека-горы, осторожно опустился в кресло. При чудовищной полноте тела, лицо Эгрона было поразительно плоским. Как будто на переднюю часть головы его наклеили матерчатую маску с дырками для глаз, крохотным носиком и тонкими вытянутыми в прямую линию губами. Подбородок, продолжая лицо, почти совсем не выступал вперед.
– Я финансист Эгрон, - представился мужчина.
– Вы хотели видеть именно меня, когда говорили с Чепрэ.
– Узнал вас, господин Эгрон, - ответил Фэтон.
– Газеты не обходят вниманием столпов нашего общества, - язвительная усмешка скользнула по губам профессора.
– Никогда не подумал бы, что столпы эти могут быть просто вульгарными уголовниками.
Эгрон спокойно посмотрел на собеседника.
– Вы заблуждаетесь, профессор. Мы не уголовники, и скоро вы поймете…
– Вы не боитесь, что Астероллы вступятся за меня?
– резко спросил Фэтон. Это был его единственный козырь.
– Бросьте шутить, профессор! Неужели вы думаете, что эти парни вмешаются в наши дела. Не понимаю, отчего вы упорствуете?
Фэтон насупился еще больше. Он чувствовал, как в нем поднимается волна исступленного гнева. Схватить бы сейчас за горло этот набитый требухой мешок и не разжимать рук до тех пор… Никогда еще профессор не испытывал такой жгучей ненависти. Наверное, на лице его была написана вся гамма испытываемых им чувств. Эгрон невольно подобрался.
– Успокойтесь, профессор. Мы взрослые, здравомыслящие люди. Я примерно предполагаю, что вы сейчас думаете. Вы думаете, что мы негодяи, лишившие вас свободы и присвоившие вашу собственность.
Эгрон помолчал. Профессор исподлобья посмотрел на него и разжал кулаки.
– Допустим, мы сейчас же возвратим вам свободу и вашу собственность. Что вы предпримете?
– Это не ваша забота.
– Правильно - не наша. И все-таки давайте помыслим. Вы, безусловно, человек честный, порядочный и, как мы убедились, совершенно равнодушный к деньгам. Вы настоящий ученый. Вы ни за что не позволите себе использовать свою столь странную собственность для личного обогащения. Я не говорю вам комплиментов, а констатирую факты. Итак, кому вы можете довериться? Полагаю, государству, ученому миру и так далее, через государство, конечно. Ведь так?
Профессор невольно кивнул. Толстяк рассуждал вполне логично.
– Но, господин профессор, что такое наше государство?
Профессор поднял голову и с интересом посмотрел на собеседника.
– Это мы, господин профессор, крупный бизнес, предприниматели, банкиры. Если отбросить всякую пропагандистскую чепуху, все ширмы и щиты, которыми мы прикрываемся, то истина в одном: наше государство - это мы, наши интересы, наши цели, наша политика и наши желания. Я, заклятый враг коммунистов, признаю перед вами их правоту, потому что нужно, хотя бы для самого себя, быть реалистом. Когда это поймут все, нам будет крышка. Но такого никогда не произойдет, потому что мы никогда не позволим, чтобы все поняли то, что понимаем мы. Реальная власть всегда была и будет в наших руках. Таким образом, господин профессор, отдав свою собственность в руки государства, вы отдадите ее большому бизнесу, то есть нам, с той лишь разницей, что нас будет слишком много, и мы начнем грандиозную драку за обладание вашей собственностью.
Эгрон раскурил новую сигару, нажал на кнопку звонка. Через несколько минут знакомая горничная поставила перед собеседниками горячий кофе. Эгрон с наслаждением глотнул кофе, чмокнул губами.
– Извините, профессор. Люблю хороший кофе и никак не могу избавиться от дурной привычки чмокать губами.
Профессор обхватил руками горячую чашку и никак не отреагировал на извинение толстяка.
– Чтобы начать работу над информатором, нужна уйма денег. Для его первичного изучения нужен огромный штат ученых, непременно самых талантливых и известных, а значит, самых дорогих. Необходимо создать единый научный центр с массой лабораторий. Нужно разместить массу заказов на производство оборудования для этих лабораторий. Но не это самое главное. В конце концов государство сможет преодолеть финансовые трудности, разумеется, с нашей помощью. Представляете себе, какая пойдет драчка за размещение подрядов, за руководство работами и прочее. Масса наших толкачей во всех правительственных учреждениях начнут беспощадную грызню и каждый за интересы своего хозяина. Ведь все наши депутаты-парламентарии, за исключением некоторых, с потрохами давно куплены нами. Толстяк сделал паузу, отхлебнул кофе.
– Когда в деле участвует слишком много хозяев, оно либо заканчивается полным провалом, либо порождает анархию. Каждый будет считать своим правом сунуть свой нос в эту кашу. Нужно еще учитывать, что не мы одни существуем в мире. Разве мы застрахованы от того, что другие государства не заявят своего права на участие в деле. Если на информатор заявило право одно государство, то почему бы не заявить такие же права и другим?
Эгрон испытующе посмотрел в лицо профессора. Фэтон ощутил взгляд, но не поднял головы. Откровения собеседника породили в нем смятение. Ведь тот во всем был прав.