Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
Когда стояли под Урус-Мартаном, нам во взвод прислали полковника на стажировку. Странный какой-то, он только на второй день спросил: «Это вы второй взвод, что ли, который своему замкомвзвода ребра переломал?» Оказалось, что он приехал изучать наши взаимоотношения для своей диссертации. Мы его не стеснялись, он все видел, как мы жили, чай с нами пил и ничего у нас не спрашивал. Сними с него погоны – через два-три дня был бы такой же солдат, как и мы.
В эти дни в полку начал складываться своеобразный быт войны…
«На курок нажать или яйцо почесать…»
Александр Агапов, наводчик-оператор БМП, контрактник:
– Зимой 2000
Сначала попал в 752-й полк, в Сормово. Отправки ждали неделю, пьянствовали в казармах. Наконец приехали в Моздок, там меня перекупили в 245-й полк наводчиком-оператором в БМП, знал я ее как свои пять пальцев. Третьего марта приехали в полк. Было нас человек двадцать, в том числе двенадцать – из Владимирской области. Часть из нас попали в разведку, несколько человек в артиллерию. Было и несколько человек, служивших раньше в спецназе ВДВ – «Круче нас только звезды!». Когда «Мста» начала хреначить, а она хотя и за километр стоит, а все равно как будто за спиной стреляет, у этих спецов что-то геморрой открылся, и они уехали. Понторезов хватало…
В подразделение под Танги-Чу – в первый взвод первой роты первого батальона – поехали на БМП втроем. Я, новый командир взвода, старший лейтенант Лебедев и механик-водитель. Было у нас только по две гранаты на дорожку, у меня одна и без чеки, даже без автоматов ехали. Автомат я получил от ротного только на третий день. Ротным был старший лейтенант Тимошенко, потом я видел его в бою – нормальный парень.
Потом еще шесть часов в гору поднимались, на семьсот метров. Поднимались – было тепло, по сторонам лютики-цветочки. А на мне, чтоб пустой не шел, вещмешок с гранатами, четыре «Шмеля» и мины, «монки», штук двадцать. Шли мы со старшим лейтенантом Лебедевым и с одним сопровождающим, Толей Девятьяровым, он срочник, сапер, из Брянска парнишка. Он потом мины расставлял. Мне предлагали назначить зам. комвзвода, но я отказался, не стремился к этому, хотя справился бы. А замком у нас был старший матрос Югай, из Тулы. Погоняло у него было Конокрад. Палатки, по одной на отделение, стояли в 100–150 метрах друг от друга. В палатке пол из досок, какие-то одеяла. Ночь – почти без сна. Спать было невозможно. Бывало, что вырубался от недосыпа.
Воды не было, наберешь снегу, растопишь – так и варили. Продукты – сечка и консервы. Дрова – проблема. Погода – сырая, дожди то и дело. Я сушил сапоги у костра и прозевал, они прогорели. Почти полтора месяца без сапог ходил, как бомжара. А грязь, слякоть… Потом дали мне резиновые сапоги.
Вшей на нас было – караул… Если бы одна-две, а то целой батареей кусают. Иной раз думаешь: на курок нажать или яйцо почесать… Потом медики привезли специальную жидкость, швы ей протирали в обмундировании, резинки в трусах. Она помогла, вшей не стало, и воевать стало интересней.
Как-то гуманитарка пришла – на отделение всего два одноразовых бритвенных станка. Парень из Липецка, погоняло Биджо, зарос, как будто с Мадагаскара сбежал – такая щетина была, что одни глаза видны. Только начал бриться, и все, станка нет.
Наша рота должна была пресекать движение боевиков, прорывавшихся из Комсомольского. Во взводе нас было человек 13–15, в основном «контрабасы», срочников после боев за Грозный отправили на дембель.
По четыре часа у нас «фишка» была. Прострел из пулеметов делали каждые пять минут, сначала в одну сторону, потом в другую.
Были и на нашем участке обороны попытки прорывов «чехов». Тогда второй взвод ночью «двухсотого» своего спускал. Сначала был и «трехсотый», снайпер ему полбока пулей вырвал. Был момент, когда на нас шли трое духов, они еще кричали: «Свои!», а какие тут могли быть свои, и наш гранатометчик Сашка Бочаров, срочник из Москвы, не растерялся, метров с 50 выстрелил, попал в дерево
Серьезно было, когда наша «фишка» была с Саньком-Бачей. Сидим, к утру ближе, к рассвету. Вдруг рядом как шлепок, из камня искры полетели. Минут через 10 опять такая же ерунда. Санек-Бача сообразил, что это снайпер. Я даже слышал, как он клацает затвором. Я спрятался за палатку, не думая, что она насквозь простреливается. А потом они поперли… Наш взводный лейтенант Сергей Агеев поработал в ту сторону из пулемета. Но ситуация была такой, что взводному пришлось вызвать огонь самоходных гаубиц «Мста». Работали они тремя машинами, в пятнадцати метрах от меня снаряды рвались. Было очень страшно, и спрятаться негде… Если бы немного с недолетом, нас бы всех смело. Потом взводный дозвонился до ротного, чтобы прекратили огонь.
«На нашу высотку идут огни от фонарей…»
Александр Цыбаев, зам. командира 3-й мотострелковой роты по воспитательной работе, гвардии лейтенант:
– Стоим сборным взводом на высоте под Танги-Чу. Под утро вижу, как на нашу высотку идут огни от фонарей. Быстро их включают и выключают – растяжки высматривают. Позвал Сашу Шишкина, контрактника: «Видишь?» – «Вижу». Позвали остальных солдат. Мной было принято решение: открыть огонь. Даже не помню, как у меня семь магазинов тогда вылетели в то направление. Долбили мы туда около часа из всех стволов. Жаль было, что нельзя стрелять противопехотными осколочными снарядами из РПГ, которых у нас было много: мешали деревья, близко стоящие к нам.
Помню, как перед уходом на эту высотку командир батальона майор Илюхин провел инструктаж со мной, как вызывать огонь артиллерии в случае каких-то движений боевиков. Даю команду и координаты радисту: «Вызывай огонь минометной батареи, чтобы обработали впереди нас». Слышу, как он по рации говорит: «Долбите впереди нас метров 100–150». Здорово помогли нам тогда минометчики… Начал вести огонь и дивизион САУ. Снаряды над нами летят со свистом, и такой грохот разрыва, что воздух сотрясается. «Как бы не ошиблись, а то все…» Утром пошли посмотреть, куда стреляли. Нашли следы примерно восьми человек. Шли по направлению к нам. Может быть, подумали, что мы все уснули на этой высотке. Одного они волоком тащили, видимо. Мы тогда сорвали их план уничтожить нас.
«Сколько можно танкистов терять?»
Александр Лихачев, начальник штаба полка, подполковник:
– Полк Буданова стоял на северо-западной окраине Танги-Чу, около километра западнее стоял наш КП полка. Мы с ним учились в одном военном училище. От полка Буданова к нашему полку были прикомандированы две танковых роты, я к нему раз заехал. Когда брали село Комсомольское, четыре «будановских» танка от нас передали подразделениям МВД, и постоянно раненых командиров танков к нам привозили. В танках были радиостанции «Р-123», а у ментов – «мотороллы», командир танка во время боя сидит в башне по пояс, чтобы услышать команды и целеуказания ментов, и в это время то граната прилетит, то снайпер стреляет.
С Будановым мы расстались на западной окраине Комсомольского. Поехал от него через Гойское к генералу Герасимову, там был пункт управления группировки. «Сколько можно танкистов терять?» – говорю генералу. «Ты что, хочешь, чтобы я твой полк туда послал? Пусть менты воюют, раз им поручили». И тут снайпер по нам начал работать, с времянки на огороде. Рядом стоит один танк, разутый, бойцы меняют траки. Танкисты прыгают в машину и первым же выстрелом снайпера накрыли.
Под Комсомольским у нас действовала и разведрота на трех БРМ, командовал ей тогда Саша Городовиков, внук генерала Оки Городовикова, командира кавалерийской дивизии в годы Великой Отечественной войны. Запомнилось, как Саша ходил под залпами «Градов» и не боялся.