Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Мимикой я изображаю недоумение, но, одновременно, и уважительное внимание к его монологу. Подозреваю, лукавому. Задушевную беседу на данную тему эта бестия, возможно, вела или будет вести не только со мной. Опять-таки: один из его приемчиков. Внести выгодное предложение, обязывающее тебя к тому или иному компромиссу или услугам, а после непринужденно предать предложение забвению, - дескать, изменились обстоятельства. С кем все-таки еще он мог говорить об этом? Жаль, что никого не спросишь, а спроси - тут же ему и доложат, и с набранных очков отпадет целая гроздь…
Занять его место - нешуточное дело. Большому Боссу подконтрольна святая святых - Федеральная
– Я говорю искренне, это не какая-нибудь дешевая проверка, - откликаясь на мои мысли, продолжает он усталым голосом.
– Я просто более всего доверяю вам, Уитни. К тому же вы человек специальной закалки, мы прошли одну и ту же школу…
Это намек на наше прошлое рыцарей плаща и кинжала. Кстати, к моему давнему роду деятельности сей образ вполне применим. В молодости мне приходилось обстряпывать горяченькие делишки, на которые едва ли сгодились бы чистоплюи из аналитического департамента, если и нюхавшие порох, то только в комфортабельном тире.
– Коли речь идет о моем согласии, - говорю я, - можете им заручиться, хотя, надеюсь, наш разговор преждевременен и никаких обязательств с собой не несет.
Все-таки во мне пропал великий дипломат… Я великодушно даю ему фору для дальнейшего маневра. Будет ли она оценена в должной мере?
– Разговор, увы, актуален, - звучит ответ.
– Не чересчур, но позаботиться о преемнике мне уже следует. Будьте поблизости от меня на следующей неделе, ожидается приезд саудовского принца и еще парочки шейхов, вас следует познакомить с этой публикой поближе, нам с ними предстоит многое обсудить… Ах, вот еще что!
– вспоминает он.
– Курт Эверхарт - ваш родственник, если не ошибаюсь?
Курт - мой покойный двоюродный брат. Впрочем, даже не брат. Сын мужа сестры моей матери от первого брака. Я не видел его около тридцати лет, с той поры, когда он уехал в Германию к своим истинным родственникам, женился там и прочно обосновался.
– Давно ничего о нем не слышал, - отвечаю я.
– Но воспоминания о нем самые теплые.
– Тут случилась одна занятная история, - говорит Босс.
– На горизонте возник ваш племянник… Вы хоть знаете, что у него был, то есть, существует сын? Его зовут Роланд.
Я и в самом деле чего-то слышал, а потому киваю.
– Он профессиональный военный, правда, в отставке…
– Сколько же ему лет? Или его выгнали со службы?
– догадываюсь я.
– Что-то было, не знаю, дело не в том… Он полезный парень, работал на нас…
– В смысле?
– В смысле - на нас… - с нажимом сообщает Босс.
– Ах, вот как… - Я принимаю глубокомысленный вид, хотя мало что понимаю. То ли имеются в виду секретные службы, то ли - Совет? Хотя одно другому нисколько не противоречит, даже наоборот.
– Последнее время он воевал в России, в Чечне, был там то ли инструктором, то ли… В общем, неважно. Возвращаться в Германию ему сейчас нецелесообразно, там некоторые проблемы… Короче, возник вопрос: как с ним обойтись? Разбрасываться кадрами или же предоставлять их на волю рока не в наших правилах, тем более, если они являются родственниками уважаемых людей… Поэтому, если вы пожелаете взять над ним попечительство…
– Что от меня требуется?
– Только волеизъявление. Если вы не против, пусть он пересидит в Америке некоторое время под вашим крылом. Возьмите его… охранником… Или дворником, например… Переводчиком, вот!
– вы ведь ведете дела с Германией… Он знает и русский, а с Россией ваш бизнес обширен… Впрочем, вас никто не упрашивает. Если такая забота для вас обременительна, пусть наши ребята пристраивают его по собственному усмотрению.
– Он - кадровый офицер ЦРУ, я так понимаю?
– Не совсем…
– Я надеюсь, он не бандит?
– срывается у меня невольный вопрос.
– Он профессионал, но вполне цивилизованный…
– Представляю себе…
– Так вы против?
– Ладно, давайте посмотрим… Когда он появится здесь?
– Точно не знаю. Это предварительный разговор.
Секретарша приносит нам кофе, печенье и фруктовые сладости.
Секретарши у Большого Босса - как на подбор, все лапочки, и все с изюминкой. Нынешняя - худенькая изящная шатенка с гибкой фигурой и нежным личиком, просто загляденье. Я еще в приемной ее отметил - прелесть девочка! А улыбка, обнажающая здоровые ровные зубки, досадно напоминающие мне о своих протезах, просто обезоруживает. Если бы еще не опыт в глазах… Что ж, жизнь беспощадна.
– Хороша, да?
– кивая на дверь, за которой, вильнув, скрылась округлая попка, спрашивает меня Большой Босс.
– Если есть желание, могу взять ее на какой-нибудь раут… Ты только позвони и напомни.
– Следует подумать, - соглашаюсь я.
Подобного рода разговоры среди членов нашего Совета не редкость, и ничего предрассудительного в них мы не видим. Как и в том, чтобы поразвлечься на стороне. Даже с чужими женами. Главное, чтобы это не были жены членов Совета. Или пусть будут жены членов, но тогда дело не должно иметь огласки. В случае с женами никому не знакомых людей огласка вполне возможна. Она даже преисполняет нас взаимного доверия. Моветон - разговоры о какой-нибудь влюбленности, это настораживает, ибо свидетельствует о нестойкости характера, а значит, и деловых качеств. Хотя к женитьбе после развода отношение у нас лояльное, даже положительное, и, подозреваю, в нем есть элемент зависти. Позитивный отклик вызывают подробности об отношениях с иностранками, особенно экзотическими, с каких-нибудь островов. В данном варианте мы снисходительны даже к несовершеннолетнему возрасту дам, хотя случись такое похождение здесь, в Америке, это бы не приветствовалось. Мы все-таки уважаем законы. Кстати, у Пратта, кому под шестьдесят, двадцатилетняя любовница, и это нас здорово шокирует. Безнравственность такой связи очевидна. Но сукин сын он, безусловно, везучий!
Звонит телефон. Это жена. Мне сообщается прекрасная новость: Патрик наконец-то обкакался! Миленький мой, какая же ты умница! Дело явно пошло на поправку…
С сердца у меня срывается камень. Меня переполняет радость, и ей мне хочется поделиться даже с Большим Боссом, но делать этого не стоит. Во-первых, я не люблю выказывать своей сентиментальности, ибо, обнаружив такое качество, им поспешат воспользоваться; во-вторых, последует сочувственная и пустая беседа, которая только отнимет время; в-третьих, меня поджимает расписание, где помимо двух деловых встреч еще и адюльтер с моей постоянной подружкой Алисой. Тащиться к Алисе мне категорически неохота, лучше бы отправиться домой, но ей я не уделял внимания уже месяц, в голосе ее появилось вызывающее равнодушие, а это значит, перегни я палку, могу остаться без шикарной любовницы. На день сегодняшний она мне несколько поднадоела, однако завтрашний день способен все круто перевернуть и оставить меня, что называется, с носом. Возможно и другое, вульгарное определение.