Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Типично русской…
– Ему хорошо, - сказал негр, указав на меня.
– Деньги сразу в банк, с собой не носи, нигде не прячь… Так, да?
Вместо ответа я посмотрел на него с холодным выразительным недоумением и, поняв, что пояснений с моей стороны не последует, чернокожий наймит придал теме иной оттенок:
– Сколько здесь денег под камнем лежит, только Аллах знает, - продолжил он.
– А хозяева теперь к нему в гости пошли…
– Пять лет пройдет, никому эти доллары не нужны будут, - заметил рыжебородый.
– Почему?
– угрюмо вопросил я.
– Тут государство Ичкерия
– Свои деньги иметь будем.
– Не-ет… - протянул негр.
– Здесь будет часть от большой государства с мусульманский король. И столица наверно Аддис-Абеба.
– Какой еще “аддидас”?
– с пренебрежением спросил хромой.
– Такой есть мой город, - заявил негр.
– Мулла сказал, столица Мекка будет, а еще вторая - в Чечня, - возразил один из боевиков.
– Никакой не Чечня!
– замотал головой негр.
– Что Чечня? Она меньше моя жопа. А вы тут триста лет порядок никак не сделаете! Без нас тут русский давно тебе башка оторвал!
– Ты почему Чечня жопа сказал?
– окрысился хромой.
– Потому что… она далеко от голова, - простодушно сообщил негр и картинно развел руками - длинными и сухими, как лапы паука.
В свою очередь хромой тоже дернул рукой в коротком и брезгливом жесте, направленном в сторону оппонента, и тот, к немалому моему удивлению, вдруг выпучил изумленно глаза и начал медленно заваливаться набок. После негр засучил ногами, будто вытирал подошвы о каменистый грунт и - затих. Только тут я заметил торчащую из его груди рукоять ножа.
– Ты чего сделал, Тимур?!
– вскричал, вскакивая с места, рыжебородый.
– Он Родина моя оскорбил, урод тропический, - веско объяснил хромой, приступивший к осмотру карманов убитого.
– И вчера в карты неправильно со мной играл, на три тысячи меня, шакал, обманул.
Из-под курки покойника он выдернул кожаную поясную сумку, расстегнул ее, вытряхнув на землю документы и несколько пачек долларов.
– Три - мои, поровну другие, - провозгласил деловито и умиротворенно.
– Все поровну, - грозно и тихо поправил его рыжебородый.
С внимательной неприязнью посмотрев командиру в глаза и, встретив ответный взор, не предвещающий и намека на компромисс, хромой, поиграв бровями, покладисто заявил:
– Тимур никогда жадный не был, сам знаешь.
Разделив деньги, бандиты, не удосужась даже прикопать труп, собрались в дальнейшую дорогу.
– Пошли, - стесненно кашлянув, обратился ко мне рыжебородый. Подумав, добавил: - Ты бы никогда так о моей страна не сказал, правильно?
Я ответил неопределенным кивком.
«Кипарис» он забрал себе, и мы тронулись дальше.
Я шел, скорчив отчужденную, с тенью недовольства мину, к чему обязывал мой оскорбительно ущербный статус, но зря, что называется, старался: сопровождающим меня злодеям на мои амбиции и плевать не хотелось.
Бредя за широкой спиной возглавляющего колонну боевика, я думал, что среди прошлого и нынешнего разнообразия кавказских пленников я открываю собой новейшую категорию, но осознание подобного рода исключительности не вдохновляло ничуть. Слабовольно хотелось к своим, в казарму, хотя перемещение оттуда в тюрьму было неотвратимо.
А пока я шагал в неизвестность.
АБУ КАМИЛЬ. ДО 11.09.2001 г.
Их поселили в небольшом городке под Вашингтоном, в доме, принадлежавшим ЦРУ.
На тихих зеленых улицах царило спокойствие, в саду пели птицы, чистота дорог и тротуаров поражала воображение, как, впрочем, и десятки мелких бытовых удобств, недоступных не только в богатых Эмиратах, но и в развитой Европе. С другой стороны, обилие удобств не соответствовало скудости свободного времени у здешнего населения, чтобы в полной мере воспользоваться ими. Вся жизнь американцев, как отметил Абу, была заполнена работой и только работой. Непрекращающаяся, расписанная по минутам гонка и постоянная экономия. Наслаждаться же плодами своих трудов здесь не умели. Возникал вопрос: какой в этих трудах смысл?
Каждое утро к Абу приезжали люди из ЦРУ, усаживались за пластиковым столиком на заднем дворике, под навесом, увитым виноградными лозами и, попивая кофе, приготовленное Мариам, дотошно расспрашивали подопечного о его прошлой жизни.
Информация уточнялась, перепроверялась, затем Абу прошел через откровение перед полиграфом, где, в частности, ему были заданы вопросы: не внедрен ли он в США по заданию иракской разведки, иных секретных служб, в том числе - третьих стран; не выполняет ли поручение террористических группировок?
– после чего наступило недельное затишье: неведомое руководство принимало решение о его дальнейшей судьбе.
Абу мечтал пусть о крохотной, но стабильной должности какого-нибудь консультанта в разведывательном ведомстве приютившей его страны, хотя и сознавал малую вероятность подобной перспективы хотя бы из-за ущербности своего реноме перебежчика; кроме того, кадрового голода в Лэнгли не испытывали, специалистов любого профиля там было хоть отбавляй, а из подобных Абу формировался разве что запасной резерв на тот или иной оперативный случай.
Чуда действительно не случилось: вскоре он получил право временного проживания в США, документы с новым конспиративным именем и предложение работы в одной из компаний, занимающихся ремонтом двигателей для малой авиации.
Компания располагалась во Флориде, в одном из небольших городков, и Абу без раздумий перебрался туда, понимая, что капризы и пожелания в его положении неуместны. Собственно, ЦРУ позаботилось о нем основательно, выполнив все обязательства, снабдив деньгами и даже похлопотав о его трудоустройстве, тем самым подтвердив известные ему слухи о рачительном отношении американцев к своей добросовестной агентуре, не говоря о кадровых сотрудниках. И как профессионал, Абу отдавал должное мощнейшей разведке мира: из него пунктуально, с хирургической точностью и беспристрастностью извлекли весь фактический материал, заставив вспомнить давно забытые детали; наверняка составили подробнейший психологический портрет, а затем учтиво и доброжелательно препроводили в солнечный и уютный уголок страны, оставив связные телефоны, коли ему понадобится помощь и советы.