Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Аферы с поддельными кредитными картами, квартирные кражи, фальшивые доллары, мошенничества с дорожными авариями и медицинскими страховками - всего, чем занимался он, было не перечесть, однако, - сколько веревочке не виться…
И вот в составе организованной им преступной группы Марк предстал перед американским правосудием. И - выпутался, искусно изобразив невменяемого. Не зря в течение двух лет он готовился к неминуемому провалу, изучая психиатрию, посещая университетские лекции и заведя знакомства среди опытных врачей.
Из-под стражи он был освобожден, получил инвалидность по психическому заболеванию, соответствующую пенсию, льготы и - затаился, полагая, что в череде афер и похождений надо выдержать некоторый интервал.
С супругой, благодаря которой он получил американский паспорт, уже давно случился развод, Марк подумывал о приличной молодой девке, с кем пора бы было завести семью и детей, но только найди эту приличную в местном гадюшнике, хоть в Россию за невестой езжай…
Один день сменял другой, жизнь была гулко пуста, как шляпная картонка на пыльной полке старого гардероба. Марк прогуливался к океану, блуждал под эстакадой Брайтон-бич, закупая себе провизию и раскланиваясь со знакомыми. Изредка выезжал на распродажи в Манхэттен и в тюрьму, навещая томящихся за решеткой подельников.
Через пару месяцев, на пандусе плавучего казино, поуживая мелких акулок и камбалу, он познакомился с двумя иными рыбачками, - бывшими советскими десантниками Жуковым и Виктором.
Жуков рассматривал даль океана через мощный бинокль, наслаждаясь видом могучей водной шири.
– Не видать ли Красной Армии?
– со смешком вопросил его Марк.
Остроту отставные военнослужащие оценили положительным образом. Предложили свежую наживку - маленьких крабиков, на которых активно клевала придонная блэк-фиш, похожая на измазанного в мазуте карпа. Завязалось непринужденное общение.
К вечеру новая банда была готова.
В течение недели Марк стажировал неофитов в тонкостях магазинных хищений, затем пошла практика, а уж после - профессиональные выездные сессии в соседние штаты по намеченным масштабным целям.
Нужно ли это было Марку? Скорее всего, нет. В банковском хранилище у него лежал неполный миллион наличных, легализовать который в силу своего статуса он не мог; первый этаж дома, сдаваемый им в аренду, закрывал текущие финансовые проблемы, однако - где азарт, игра, где жизнь? И вообще - чем заняться? Ну, хоть этим, коли не дано другого… Примерно также мыслили и его новые партнеры, не бросавшие своего основного стабильного занятия в сфере строительно-ремонтных услуг и рассматривавшие криминальные вояжи по магазинам как увлекательное хобби.
Марк ждал некоего события, с которого начнется отсчет нового бытия, наполненного значимостью и смыслом, и втайне полагал, что, несмотря на возраст, цинизм и неверие, его все-таки постигнет какая-то любовь, и ему будет о ком заботиться и ради чего жить, но данная мечта никак не воплощалась, а вот событие подкатило само собой и, увы, ничего позитивного ему не сулило. Напротив, ему представлялось сосредоточение и концентрация на далеком горизонте покуда еще неведомой, но неотвратимой силы, способной дотла разорить и разрушить его жизнь.
Выйдя из дома Жукова, он прошел на набережную, сел на лавочку, глядя на мерные океанские волны за песчаной полосой пляжа, и призадумался.
Итак. Вопиющее в своей наглости и прямолинейности ограбление, естественно, безнаказанным не останется. Тем более похищена опаснейшая информация. Кому и для чего она предназначалась, - безответный вопрос. Может, это часть некого досье, хранящегося без движения до поры до времени. Ясно иное: тот, кто в принципе мог записать такого рода совещание, обладает возможностями широчайшими, и той властью, что способна смести на своем пути вся и все.
Известно следующее: существует некий мистер Уитни - владелец сейфа и, одновременно, лицо, присутствовавшее на собрании. Значит, инициатор записи он. Или один из инициаторов. Для чего ему запись? Для истории? Или для шантажа соратников?
«Что-то в этой идейке есть, какой-то ключевой момент, какая-то истина… - мелькнуло у Марка.
– Но пока оставим это. Сегодняшняя проблема - Жуков. Через два дня его, как сбежавшую из зоопарка гориллу, активно начнут искать целеустремленные и безжалостные ребята. Что бы ты делал на их месте, а, старый опер? Минимум через сутки поисков понял, что объект отбыл в Москву. Тогда первым делом ты бы нашел Лору, взял ее за тухлые жабры и вытряхнул из нее все его местные и московские связи. Далее. Распечатка телефонных звонков. Особое внимание - звонкам накануне отъезда. Тут-то выплываешь ты, Марк. Здравствуйте, мы из полиции, расследуем совершенное вашим знакомым преступление, и - пошло-поехало… А вероятен и иной сценарий: удар по башке, размещение в багажнике автомобиля, затем укол в вену, допрос под наркоз и - прощальный круиз на яхте в сторону восходящего солнца. А если доберутся до Жукова, то одним из первых в списке вопросов к нему будет такой: «Кто помимо вас смотрел наше секретное кино?» И на вопрос наверняка будет дан правдивый и незамедлительный ответ.
Хлопнуть этого Жукова, что ли? И чего? Крупно этим подставиться. Возле дома камеры, выманить его куда-либо - пустой номер, парень он не промах, чуткий как зверь, а движется эта махина в сто двадцать кило легко и маневренно, как матерая акула. Да и вообще еще один грех на душу… Вот этих бы, кто на совещании, кто каждый день тысячами уничтожает людей во всех концах света своими деньгами и политикой, этих бы он грохнул, не задумываясь. Эти куда страшнее, чем казненные им в прорезиненной камере серийные убийцы… А может, отправить дискеты почтой адресату? Мол, чужого не надо? Глупость. В данной истории должна стоять твердая точка. И ее поставят. Значит, завтра Жукова надо проводить, снабдив соответствующими инструкциями. Далее. Арендаторам первого этажа следует рассказать следующую историю: хозяин уезжает на месяц-другой в Калифорнию - там ему, дескать, предложено интересное трудоустройство… С завтрашнего числа следует обзавестись новым мобильным телефоном, а уже сейчас и в самом деле заказать билет до Лос-Анджелеса, и позвонить из телефона-автомата приятелю Мише, давно переехавшему в теплые края Западного побережья и неоднократно приглашавшего в гости. У Миши яхта с тремя спальнями, живи и грейся. Только что-то он, Марк, не додумал… Что-то очень важное… Нет, Калифорния потерпит. Вначале следует побыть здесь, в Нью-Йорке, хотя бы недельку. Вблизи от надвигающейся грозы. На бесплатном адреналине. И понаблюдать за действиями вероятного противника. Как наблюдать - он, Марк, знает. Научен».
Океан неуклонно темнел, свежел бриз, в домах, окружавших набережную, зажигались огни, прогромыхал на эстакаде за спиной поезд подземки. Марк встал со скамьи, удрученно подумав, что спокойствия в этой жизни ему не видать, хотя, с другой стороны, жить в спокойствии для него невыносимо. Но если обычно ему приходилось выбирать из двух зол, то тут их вон сколько…
МАКСИМ ТРОФИМОВ
К границе с Грузией мы продвигались двое суток. Первый десяток километров я ковылял, поскуливая под нос, как побитая собака, но затем, что называется, расходился, боль притупилась, ее заусенцы как напильник сгладил ритм движения, и все неприятные ощущения, выраженные в междометиях, приходились на очередной вечерний привал, когда рыжебородый садист всаживал мне чугунной рукой укол антибиотика и ловко перевязывал раны. Эти его манипуляции не отличал и микроскопический налет сопереживания; обычно с такой же бестрепетной сноровкой ветеринар прививает корову в стаде.
То и дело я оценивал обстановку и собственные силенки, примеряясь к отчаянному шагу – ликвидации боевиков и побегу, но каждый раз убеждался, что шансы мои мизерны и надежды на свободу тщетны: моему профессионализму, выпестованному в военной разведке, противостояла численность противника, его природная жилистая сила, выстраданные практикой навыки и – звериная, ежесекундная настороженность. К тому же, будто почуяв исходящие от меня волны опасности, головорезы даже на привалах кучковались определенным образом, не оставляя никаких возможностей для перспективной атаки, а в глазах их начала проявляться столь недвусмысленная подозрительность, что я поневоле урезонил свои агрессивные мыслишки, чутко воспринимаемые моим опасным окружением.