Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Интересен и другой факт: она родила ребенка. От Пратта. Кстати, в отношении его мужских достоинств мне давались характеристики не просто положительные, но даже восторженные. С присущей ей непосредственностью.
С появлением наследника ее супружеские позиции, естественно, укрепились. Даже в среде родственников мужа, открыто ее ненавидящих.
– Я их всех переживу, - помнится, смеялась она, безмятежно заправляя пучок волос на затылке и, одновременно, ритмично раскачиваясь на моих чреслах. – И его, надеюсь,
Такая постановка вопроса мне понравилась. Перейди компании Пратта к ней, да мы бы… С другой стороны меня озадачивал и отвращал ее цинизм: она ни в грош не ставила личность отца своего сына.
– А почему ты не захотела ребенка от меня? – спросил я.
Меня и в самом деле коробило, что он родился от этого мерзкого типа. Причем, еще во время ее беременности, обзаведшегося юной любовницей. Что она, кстати, восприняла не просто с равнодушным пониманием своей временной непривлекательности, но и с ироническим одобрением: дескать, я же тебе говорила: это жеребец – ого-го!
– Я думала о ребенке от тебя, - непринужденно ответила она. – И это было бы, возможно, куда лучше. Но Пратт – не дурак. Он наверняка провел генетическую экспертизу. Ты же сам учил: сгораешь на мелочах…
Да, она отнюдь не простушка. Вот и еще одно подтверждение: о чем бы не велся разговор, он ведется о деньгах…
Чувствую, пришла пора подвести ее к тому, что ей во всех отношениях выгодно избавиться от Пратта. Думаю, если внедрить в ее сознание надлежащий мотив, она поспособствует этому, не моргнув глазом.
Когда я вошел в номер, она сидела в кресле за стеклянным столиком и перелистывала какой-то журнал. Отбросив его в сторону, победно и выжидающе уставилась на меня, - еще в дверях сокрушенно всплеснувшего руками, - мол, виноват долговременностью разлуки, но непременно исправлюсь…
Припал к ее губам, ощутив верткий, лукавый язычок и отмечая, насколько очаровательна ее крашеная в цвет осеннего льна прическа, изысканы духи с горьковато-волнующим запахом, безукоризненна кожа и опытны налитые дежурной страстью губы, вспомнившиеся иными, - припухло и беззащитно девичьими, испуганно дрожащими в неловком поцелуе…
А как изыскано она была одета! Я мало что понимаю в женских тряпках, но строгое благородство того стиля, что так ей шел, привлекал и, одновременно, заставлял выдерживать дистанцию, подчеркивая ее достоинство и неприступность. Конечно же, иллюзорные.
Все женщины доступны. И хотят точь в точь того, что хотим и мы, мужчины. Порой им просто необходимы некоторые церемонии. Когда же их подопрет, они проявляют такую грубую инициативу, что неизвестно, кто кого пользует. Многократно проверено.
А вообще-то все эти наряды, дизайнерское белье, прически и парфюмерия, - элементы формальной ширмы, отдернув которую, получаешь довольно-таки скотский в своем естестве результат. Но и сознавая свою будущую разочарованность в нем, я все равно признаюсь себе, что охота за женщиной и близость с ней, – часть моего жизненного смысла. Однако если чувствую, что объект вожделения труднодоступен, сулит большие расходы и хлопоты, не корю себя, если и выбираю чего попроще.
Мне довелось переспать с парой кинозвезд и с одной красоткой-телеведущей. Ничего особенного. При воспоминании о теледиве даже разбирает досада. У нее была прыщавая попа и широкие, как у мужчины, стопы. Ей явно недоставало солнышка и гемоглобина.
Алиса между тем неторопливо, со вкусом раздевалась. И, право, ей было чем блеснуть передо мной. Совершенство ее белья, подогнанного к идеальным формам слегка загорелого тела, завораживали. Мне показалось, что не хватит и вечности, чтобы насладиться этой женщиной. Чушь. Через десять-пятнадцать минут, увы, произойдет привычная переоценка ценностей.
Впрочем, мне удалось пройти критическую черту через полчаса. Удовольствие закончилось, начиналась работа.
Я поплескался под душем, и вернулся обратно в постель.
Страсть ушла, теперь предстояло ее имитировать.
Как подозреваю, понимая это, многоопытная любовница извлекла из ведомого ей арсенала столько интересных штучек, что вскоре привела меня в первоначальное состояние. Я лишний раз убедился, что решающим фактором в этом деле является все-таки головной мозг, а не спинной. Наверное, поэтому мы, люди, ассоциируем секс с любовью. Никакая это не любовь, звери занимаются тем же самым, но любовью сей процесс у них наверняка не считается.
Когда я навестил душ вторично, она, сидя на кровати, уже вдевала сережки в уши, сосредоточенно морщась.
– Ты, что, собралась уходить? – притворно изумился я, хотя понимал, что пороха в моих пороховницах не осталось ни крупицы.
– Мне пора, - подыграла она.
– А… ужин?
– В следующий раз, милый.
Мы выпили по бутылочке какого-то сока из кухонного бара, посудачив о разных разностях.
– Что-то надо делать, - сказала она. – Я занимаюсь ребенком и домом. При всем том, что существует нянька и прислуга. Я просто тупею от скуки.
– Открой какой-нибудь бизнес, - вяло присоветовал я.
– Боже, ну какой бизнес! Что я умею?
– Какой-нибудь салон…
– Какой салон? Ради чего? Чтобы как-то убить время?
– А Пратт? Ты с ним говорила? Может, он даст тебе какое-то направление в компании?
– Он в принципе не допускает меня к делам. Его устраивает все так, как есть.
– Но ты же получила все то, к чему стремилась! – хохочу я. – Вспомни девочку-продавщицу, приехавшую на поиски счастья с Аляски…
– Ты думаешь, на этом следует остановиться? – Голос ее вкрадчив, но одновременно настойчив.