Взращение грехов
Шрифт:
— Вы замужем?
— Нет. Разведена. Когда я была замужем, то не позволяла себе увлекаться посторонними мужчинами.
— Не сомневаюсь. Долго были замужем?
— Пять лет. У меня есть сын. Ему уже одиннадцать.
— А где сейчас ваш супруг?
— Он снова женился. Работает в нашей газовой конторе. Заместителем начальника. У него уже есть две девочки. Близнецы. Мы с ним поддерживаем очень хорошие отношения, он часто видится с сыном, приходит к нам в гости.
— Вы знали Тевзадзе до того, как перешли на работу экономистом планового отдела комбината?
— Вы хотите узнать,
— Вы бывали у него дома?
— Один или два раза, когда в городе не было его дочери. Он не любил водить меня к себе домой. Говорил, что это неправильно. Мы снимали квартиру в центре города. Вано Ревазович был достаточно обеспеченным человеком и мог позволить себе такие траты.
— О ваших встречах кто-нибудь знал?
— Все знали. Но все делали вид, что ничего не знают. За спиной наверняка шушукались. Но я никогда и никому отчетов не давала. Моя личная жизнь — это моя жизнь, и никто не вправе мне указывать, с кем я должна встречаться. Вано Ревазович был вдовцом, и у него тоже не было никаких обязательств. Мы были свободные люди и могли встречаться с кем хотели и когда хотели. Хотя, должна сознаться, что встречались мы не так часто. Один или два раза в неделю, иногда даже меньше. Успевали поужинать в ресторанах или сходить в театр.
— Он не говорил вам о своих встречах с Проталиным?
— Никогда не говорил. А я ничего и не спрашивала. Мужчины не любят, когда женщины проявляют ненужное любопытство. А насчет Проталина он не стал бы со мной разговаривать тем более.
— Почему? — не понял Дронго.
— Степан Проталин был двоюродным братом моего мужа, — пояснила Жанна Михальская, — и Вано Ревазович знал об этом. Поэтому он не стал бы никогда говорить со мной об этом человеке.
Дронго и Славин переглянулись.
— Проталин — двоюродный брат вашего мужа? — переспросил Славин. — Черт побери, почему об этом никто не знает?
— Как это не знает? — в свою очередь удивилась Михальская. — Весь город об этом знает. У нас в провинции все знают друг друга, и все — близкие или дальние родичи. Моя фамилия Михальская по мужу. А мать мужа была сестрой отца Проталина. Мой бывший супруг и Степан Проталин были двоюродными братьями.
— И Тевзадзе об этом знал?
— Конечно, знал.
Дронго нахмурился.
— Похоже, наш следователь торопился так быстро оформить уголовное дело, что не обратил внимания на столь важный факт. Супруг женщины, с которой встречался Тевзадзе, был братом убитого Проталина. Появляется конкретная цепочка. Или он не хотел обращать внимания на подобные факты?
— Похоже, не хотел, — согласился Славин.
— Вы знали, что дочь Тевзадзе подала заявление в загс? — спросил Дронго.
— Об этом знал весь город, — усмехнулась Жанна, — вы приехали из Москвы, а там людей больше, чем в трех соседних областях, и никто никого не знает. А здесь все знали и отца Саши, и его деятельную маму, которая возглавляет нашу лучшую
— Тевзадзе не говорил вам о своих планах? Я имею в виду ваши дальнейшие отношения?
— Я не совсем вас поняла, — переспросила Жанна, — в каком смысле о наших отношениях?
— Может, он собирался сделать вам предложение? Или как-то иначе построить ваши отношения?
— Зачем? — удивилась Михальская. — Он старше меня на восемнадцать лет. По возрасту годился мне в отцы. Скажу честно, что нам было очень неплохо вдвоем. Он был чуткий, внимательный, деликатный, заботливый мужчина. Почти как отец. Зачем мне портить отношения с таким человеком и выходить за него замуж? Я не уверена, что его дочь приняла бы такую молодую маму. А мой сын точно бы не захотел такого старого второго отца, тем более что у него есть настоящий папа, которого он любит. Вано Ревазович не был ревнивым Отелло и никак не ограничивал мою свободу, что для меня много значило. Почему я должна была все это терять? Во имя чего? Нас обоих очень устраивало наше совместное существование.
— Вы ходили к нему в следственный изолятор?
— Нет. Разумеется, не ходила.
— Почему «разумеется»?
— Неудобно. Я ведь ему не жена и не сестра. В каком статусе я могла там появиться? Его сотрудница? Все и так знали о наших отношениях. И там все время дежурили его дочка и ее жених. Я считала, что мне совсем не обязательно там показываться. Майданов тоже туда часто ездил, я имею в виду нашего директора.
— Следователь вызывал вас для допроса?
— Нет. Меня никто не вызывал. Что я должна знать об этом убийстве? Только то, что Степан Проталин был родственником моего бывшего мужа. Ну и что? Какое я имею к этому отношение? Или потому, что я встречалась с Вано Ревазовичем, Проталин должен был меня ревновать, и тогда мой ухажер должен был убить брата моего бывшего мужа? Муть какая.
— Ромео заколол Тибальта, двоюродного брата Джульетты, и это стало причиной огромной трагедии, — напомнил Дронго.
Славин прикусил губу, чтобы не улыбнуться.
— У нас здесь нет такой кровавой вражды между семьями, — отрезала Жанна, — и сейчас не Средние века. Зачем Вано Ревазовичу нужно было убивать Степана, если он меня не ревновал даже к бывшему мужу? Зачем?
— Этого я не знаю. Но следователь обязан был допросить вас и сам ответить на эти вопросы.
— Вы меня в такие дела не впутывайте, — рассудительно сказала Жанна, — мне они ни к чему. С кем я встречалась — это мое личное дело. С кем хочу, с тем и встречаюсь. А к убийству Проталина я не имею никакого отношения. У нас следователи тоже не дураки, знают, кого приглашать.
— Понятно, — Дронго посмотрел на Славина, — спасибо вам за эту беседу. Извините, что вас побеспокоили.
— Ничего. — Она поднялась, поправила прическу. — Скажите, пожалуйста, а он может вернуться? Я имею в виду быстро? Может, ему дадут несколько лет и отпустят по амнистии?
— Не отпустят, — честно ответил Дронго. — Если суд признает его виновным, то он наверняка получит пожизненное заключение. Или лет двадцать пять. И никогда больше сюда не вернется.
— Понятно, — вздохнула она, — очень жаль. Он был таким хорошим человеком.