Взросление
Шрифт:
– А мы ничего не видели, – удивилась Юля. – К вам ехали на трамвае. Скажи, зачем эти демонстрации?
– Ты разве не знаешь? Люди плохо живут и требуют повышения зарплаты. Хотят свободы, восьми часовой рабочий день и, чтобы разрешили создавать профсоюзы.
К вечеру хозяева пригласили гостей на ужин. Михаил Николаевич был радостный, с раскрасневшимся лицом. От его полного тела исходил винный дух.
– Я всегда рад дорогим гостям, – говорил он, и распорядился прислуге, чтобы принесли в зал праздничного угощения.
В большом зале особняка было красивее, чем в ресторане трактира. На высоких окнах висели шикарные шторы, с потолка, украшенного лепниной, свисала массивная люстра с электрическими лампочками. На длинном столе скатерти были накрахмалены и белые, как снег, а столовые серебряные приборы сверкали чистотой. Гостей и хозяев обслуживали мужчины в ливреях (слуги-официанты), стоящие рядом и готовые исполнить их желания.
– Александр, давай выпьем коньячку, – предложил хозяин гостю, когда все сели за стол на старинные, мягкие стулья.
Нелли Ивановна услышала это предложение и предостерегла мужа:
– У тебя, Саша, больное сердце, не забывай.
– Наоборот, коньяк в малых дозах полезен для сердца, – сказал Михаил Николаевич и, стоящий рядом официант, налил гостю в специальную, маленькую для коньяка, рюмочку коричневую жидкость из красивой бутылки.
– Предлагаю выпить за Костину жену! – поднял свою рюмку с коньяком хозяин и выпил. Отец тоже выпил и стал активно закусывать.
Находясь вчера в гостях у других родственников, Юля обратила внимание, что там тоже пили за Костину жену. Она не поняла, что за Костина жена и поинтересовалась у Кати. Та усмехнулась и объяснила:
– Это Конституция. Папины друзья и знакомые либералы придумали такой тост, чтобы не посвящённые в эту проблему люди не поняли. Они мечтают о создании в России Конституции. Они говорят, что Россия «беременна демократией».
Ужин был действительно праздничный. Кроме разных блюд, красиво уложенных на тарелки из тонкого фарфора, на столе Юля увидела большой сливочный торт с запахом ванилина. Сестра Катя заметила, как Юля смотрит на торт, и велела официанту положить ей на тарелку крупный кусок.
После праздничного ужина гостей повели в другой зал слушать концерт фортепьяно со струнным оркестром. Михаил Николаевич по воскресениям приглашал к себе музыкантов, он очень любил музыку, но сам не умел играть ни на каких инструментах. Он говорил, что не имел свободного времени, чтобы освоить какой-нибудь инструмент. Но дочери брали уроки музыки. Младшая дочь Матрёна хорошо играла на фортепьяно, старшая Катя немножко играла на гитаре.
Всего в этой купеческой семье было трое детей. Старший сын Владимир рано женился и жил отдельно в своём доме, имел небольшой магазин.
Концерт слушали больше часа. Потом Михаил пригласил Александра в другую комнату поиграть в шахматы, а Катя с Юлей сели в соседней комнате поговорить и просто пообщаться. Комнаты в особняке в основном были проходные, и двери между комнатами днём не закрывали. В каждой комнате, как в музее висели картины. Юля с прошлых посещений уже все картины видела.
– Расскажи, Юля, о своём знакомом парне, – попросила Катя, когда они сели в уединении на старинный диван.
– А что рассказывать? – ответила Юля. – Зовут его Иван. Он живёт в соседнем доме. Мы с ним немного поговорили, познакомились, вот и всё. Мне он не понравился.
– Завидую я тебе, – продолжала Катя, – ты красивая, можешь рыться в парнях, выбирать, а я не красивая. Придётся выходить замуж не по любви.
– Нет, Катя, ты красивая, – успокоила сестру Юля, – ты себя просто недооцениваешь.
В это время в соседней комнате отец играл в шахматы с Михаилом Николаевичем. Через открытые двери было слышно, как они между делом вели разговор.
– Значит, говоришь, Горохов опять повысил цену за квартиру? И сколько ты теперь должен платить? – спрашивал отца дядя Миша. Юле было хорошо слышно, как отец ответил:
– Три года назад я платил по тридцать рублей в месяц. Каждые полгода он цены повышает и теперь надо платить пятьдесят рублей в месяц.
Юля делала вид, что внимательно слушала Катю, а сама прислушивалась к беседе взрослых. Ей хотелось жить богато, как Катя и ждала, что дядя Миша подарит отцу крупную сумму денег. Но он сказал, что наведёт справки о домовладельце и через свои связи повлияет на него, чтобы цену за квартиру больше не повышал.
Когда на улице стало темнеть, Сутурины, распрощавшись с родственниками, отправились домой. В пути мать спросила у отца: «Ну как, денег не просил на этот раз?»
– Нет, конечно.
А Юля сообщила, что слышала, как отец жаловался на владельца их квартиры, что тот повышает плату за квартиру.
– Я ждала, что дядя Миша подарит нам крупную сумму денег. Но он оказался жмотом.
– Нехорошо подслушивать разговоры взрослых, – сделал замечание отец. – Коновалов не жмот, он хуже.
– Не надо так отзываться о родственниках, – предостерегла мать, – они нас вкусно накормили и, если нам станет трудно материально, то они нам помогут. Я не сомневаюсь.
Московская буржуазия на ипподроме. 1910 г.
Глава 3
В последующие дни обстановка в городе становилась напряжённой: на предприятиях рабочие начали забастовки. В домах отключили электричество, и приходилось жечь вечерами свечи. На центральных улицах Москвы появились конные патрули жандармов и казаков. Юля хотела с подругами сходить в театр, но родители её не отпустили. Её основной подругой являлась Глаша, с которой они вместе окончили семь классов женской гимназии, обеим было по семнадцать лет. Отец Глаши преподавал математику в той же гимназии, где они учились.