Взрослые игрушки

Николаос

Я бездумно пошел на запах крови. Улица была мрачная и грязная, из подворотни вдруг показалась бледная тень, в которой я рассмотрел худющую девочку-подростка в ночной сорочке. Несмотря на истощение, она была по-своему красива, может, из-за огромных блестящих глаз и ярко-рыжих кудрявых волос, неаккуратно подстриженных довольно коротко, так, что они стояли вертикально. Запах шел не от нее, поэтому я обогнул нищенку, мимоходом подумав, что она понравилась бы Данте.

– Я не могу уснуть!
– простонала она, обхватив руками голову. Я вспомнил, что недалеко психиатрическая клиника, это была явная ее обитательница, неизвестно как выбравшаяся на ночную прогулку.

Я дотронулся ладонью до ее лба.

–

Спи, моя сладкая.

Она отступила на шаг и исчезла в темноте переулка. У многих из нас есть дар, я, например, умею быстро усыплять. Не самое бесполезное качество.

В конце концов, чутье привело меня в полуподвальное помещение. На кушетке сидела какая-то девица и рыдала. Потом подошла старуха в грязном белом переднике. Запах крови шел от нее, разной крови, и свежей, и старой, почти разложившейся, он вызывал тошноту. Девушка при ее появлении испуганно взвизгнула и поджала под себя ноги.

– Заткнись, шлюха, - приказала старуха надтреснутым голосом, - умела давать, умей и расплачиваться. Ложись, это недолго. Сейчас вычистим тебя, как индюшку.

Девица легла на кушетку, поджав коленки. Когда старуха раскладывала на нестроганом деревянном столе какие-то адские инструменты, я спрыгнул с подоконника и свернул ей шею.

Потом подошел к девице. Она не была похожа на гулящую, их запах я знаю. На ней была скромная и чистая одежда, черные волосы заплетены в косы. От испуга она потеряла голос и только смотрела на меня широко распахнутыми голубыми глазами, чуть ли не вылезающими за пределы узкого и бледного лица.

– Дура, - сказал я и одернул ее юбку.
– Ты наверняка католичка, а сама хотела убить жизнь. Даже две. Может, ты считаешь себя равной Богу? Моргни, если понимаешь хоть что-то из того, что я говорю.

Она слегка оклемалась и обхватила колени руками, прячась за ними, как улитка в ракушке. Труп старухи валялся рядом горой грязного тряпья.

В каморке было темновато, и мои глаза горели, как у кошки. Девушка слабо подняла руку и несколько раз перекрестилась.

– Продолжай в том же духе, - посоветовал я ей, вспрыгивая обратно на высокий подоконник.
– Кстати, тебе бы смыться отсюда побыстрее и желательно сделать вид, что ничего не произошло. Не забывай, куколка: я наблюдаю за тобой.

Не успел я отойти на и несколько метров, как услышал душераздирающий визг. Вот идиотка…

*

ДАНТЕ

Я вернулся в монастырь через два года. Хияма жил здесь, сколько я его помню, и пятьсот лет назад замок на острове выглядел так же. Ему никогда не было дела до роскоши и обустройства жилища, все время и деньги он тратил на современное оборудование лабораторий и эксперименты. Ну, еще на свой гарем. Таких фанатиков от науки - даже людей - не так давно сжигали на кострах, но здесь он был в безопасности. Он был божеством этого острова, и раз в три года ему исправно привозили новую девушку, хотя он об этом и не просил. Да и вообще эта местность настолько странна и далека от внешнего мира, что постичь логику ее народа европейцу почти нереально. Я лично - не пытаюсь.

Хияма встретил меня на лужайке для тренировок и провел к моей подопечной.

– Ты так быстро исчез и даже не сказал, как ее называть, - заметил он.

И правда. Я взглянул на малышку - она возилась среди других детей на плетеном ковре в окружении красивых и ухоженных рабынь. И что за удовольствие держать в доме человеческих щенков, от них же никакого проку, кроме грязи и визга. Хияма ими даже не кормит никого - так, развлекает своих женщин.

Мисс Филиппины среди них была просто красотка, жемчужина в пыли. Увидев меня, она встала на ноги, подошла

к загородке и начала долго всматриваться в мое лицо. Я присел на корточки, чтобы ей было удобнее. До чего же умные у нее были глаза - решительные и цепкие, как смола. Она дотронулась пальцем до моей щеки и улыбнулась.

– Гляди-ка, Данте-кун - она тебя не забыла, - сказал Хияма.

– Надеюсь, она не думает, что я ее отец?

Он засмеялся.

– Не знаю. Так как ее звать?

– Жемчужина в пыли… Зови ее Перл.

Хияма проводил меня в комнату, которую я обычно занимал, когда гостил у него, и через пятнадцать минут ко мне пришла моя девушка.

Я всегда принимал его женщин как часть гостеприимства, но нравился мне совсем другой тип. Хияма узнал об этом, и однажды в его гареме появилась Формоза… У нее, конечно, было другое имя - тайское - однако это было первое слово, которое я произнес, увидев ее. Formosa. Прекрасная. Не вполне азиатские черты лица и кудрявые волосы яркого рыжего цвета - она никогда не делала строгих японских причесок и завивала их так, что они колыхались вокруг головы, как верхушка осеннего дерева. Уезжая в тот год, я почти решил для себя в следующий раз забрать ее с собой и обессмертить эту красоту, но как это уже много раз бывало, немного не рассчитал время. Формоза умерла.

И… все-таки, как обычно, пришла ко мне.

Женщины Хиямы редко переживают определенный возрастной рубеж, чаще всего они сводят счеты с жизнью в свой тридцатый день рождения, такая у них традиция. Хотят быть вечно молодыми и такими уйти в свой рай. И сейчас передо мной была, конечно, уже не та Формоза, что сотни лет назад, но я по прошествии веков привык воспринимать вереницу их как одно целое - одну женщину, которая приходила ко мне и бесстрашно обнимала мягкими теплыми руками, подставляя свою белоснежную шею, к которой кроме меня никто никогда не прикасался. Каждый раз меня встречала Формоза - неразменная монета, улыбающаяся и прекрасная, как цветок, и каждый раз я видел в ней ту, самую первую, которая сделала мне татуировку виноградной лозы. В которую я почти влюбился. Были ли они все потомками ее, или Хияма просто стилизовал под Формозу подходящую красавицу, выкрашивая ей волосы в огненный цвет, специально для меня - не имеет значения. Формоза N1, сама не подозревая, добилась идеального бессмертия, не превращаясь в нежить. И приезжая в гости к Хияме, я знал, что она всегда меня ждет…”

*

УЛИСС

Так вышло, что я практически не общаюсь с себе подобными. Сначала я думал, что из-за личной некоммуникабельности, но потом понял, что мы относимся друг к другу совсем не так, как люди. Просто мне пришлось накапливать опыт с нуля. Мы не дружим, не заводим случайных знакомств, и двоих-троих должно что-то прочно связывать, если они держатся вместе. К тому же я просто не помню никого, с кем предположительно был знаком. Я даже не знаю, сколько мне лет, и до поры до времени не думал, что это важно. Все дело в том, что у меня амнезия.

Не могу поверить, что сказал это. У меня амнезия, как у героини мексиканского сериала. Нежить избавлена от массы болезней, постоянно поражающих и методично истребляющих человечество веками, но Ее Величество ЦНС, оказывается, стоит особнячком. И если при жизни вы страдали эпилепсией, шизофренией или не дай Бог какой-нибудь манией или фобией - при своих и останетесь. А уж какие это может принять формы в вашем нынешнем состоянии - сие науке неизвестно. У меня амнезия. Я ничего не помню не только из своей человеческой жизни, но и изрядную часть уже “вампирской саги”, и порой мне становится очень любопытно - кем или чем был Улисс до того времени, как рядом с его головой в стену ударил топор?