Взрыв на макаронной фабрике
Шрифт:
Тетка подозрительно уставилась на меня поверх очков:
– Вы из милиции?
– Нет, – я напустила на себя побольше грусти, – я сестра убитой. На милицию надежды мало, вот я и решила сама попробовать найти убийцу Настеньки…
Женщина отложила журнал, вылезла из-за стола и засуетилась:
– Господи, горе-то какое! Да вы проходите, проходите! Вы правы, деточка! На правоохранительные органы рассчитывать не приходится! По опыту знаю! – кудахтала тетка. – В прошлом году, к примеру, у меня в автобусе кошелек вытащили. Сумку разрезали и умыкнули. Я месяц пороги милиции обивала, во все кабинеты стучалась, а толку никакого. «Где, – говорят, – гражданочка, мы вам будем вора искать? Он уже давно уехал!» А в кошельке была почти вся пенсия! Только и успела за квартиру заплатить да кое-каких продуктов купить…
Пожилая мадам тарахтела с такой скоростью, что у меня сложилось впечатление, будто она говорит на каком-то иностранном языке. Я перестала вникать в смысл слов и ждала, когда она сделает паузу. Однако служительница музея не собиралась останавливаться. Прислушавшись, я поняла, что она уже вовсю ругает правительство и агитирует голосовать на выборах за коммунистов, мол, при них жилось намного лучше, а сейчас один сплошной разврат и безобразие. Надо было каким-то образом прекратить словесный поток пожилой леди. Я оглядела стол и заметила толстенную книгу, на обложке которой корявыми буквами было написано: «Список экспонатов городского краеведческого музея». Немного подивившись количеству экспонатов, список которых тянул на все четыре тома «Войны и мира», я «случайно» задела гроссбух локтем. Книга шмякнулась на пол с глухим стуком. Тетка замерла с открытым ртом.
– Ой, – я прижала руки к груди, – простите, пожалуйста! Случайно получилось, честное слово! Вас как зовут?
– Анна Тарасовна, – пролепетала дама.
– Очень хорошо. А теперь скажите мне, Анна Тарасовна, вы ничего подозрительного не заметили ни в день убийства, ни накануне?
Женщина, сбитая с мысли, заморгала, а потом отрицательно замотала головой:
– Да вроде нет… Что тут у нас может быть подозрительного? Служащие музея приходят на работу к девяти утра. Да и не могли мы ничего заметить – через служебный вход в музей попадаем. Может, Витька-сторож видел чего?
– У вас и сторож есть? – удивилась я.
По моему мнению, в нашем музее можно украсть только пыльное чучело древнего человека да деревянную прялку-чесалку, подозрительно похожую на молоточек для отбивания мяса. Не думаю, что хоть какой-нибудь музейный экспонат представляет собой вожделенную добычу для любителя древностей. На антресолях любого жителя нашего города подобных экспонатов можно найти великое множество. Однако музейная тетенька обиженно воскликнула:
– А как же! Сторож нам положен по штату.
– И где я могу его найти?
– Так дома же! Он мне сдал объект и ушел домой…
– Ну, это понятно, что не в консерваторию. – Мое терпение было уже на пределе. – А где у сторожа дом? Где живет этот Витька?
– Там же, где и я. Он мой муж, – гордо заявила Анна Тарасовна.
– Я искренне за вас рада, – процедила я сквозь зубы, приходя к выводу, что Раскольников совершил не такое уж страшное преступление. – А где вы живете?
– Так вон, через дорогу! – Кажется, старушка искренне не понимала, как это я могу не знать ее место проживания.
– И Виктор…
– Петрович.
– Да, Виктор Петрович тоже там живет? – на всякий случай уточнила я.
– Конечно, а где же еще? Он же мой муж!
– Это я помню, – успокоила я Анну Тарасовну. – И вы говорите, что ваш муж как раз и дежурил в тот день, вернее, ночь, когда произошло убийство?
Женщина почему-то замялась:
– Ну… Как вам сказать…
– Говорите как есть, вам же лучше! – посоветовала я.
– Да, да, вы правы! Вы же все-таки не из милиции. Простите, а вы местная?
Я утвердительно кивнула и мысленно попросила у всевышнего терпения. Если эта леди будет так медленно рожать свои мысли, то я, боюсь, повторю подвиг героя Достоевского.
– Тогда вы знаете, что в нашем музее экспонаты недорогие. Тут и красть-то нечего. Другое дело, когда приезжает какая-нибудь передвижная экспозиция. Вот, например, месяц назад мы выставляли экспонаты питерской Кунсткамеры…
Помню я эти экспонаты! Они больше напоминали наглядное пособие для борьбы с курением и алкоголизмом: сплошные опухоли, мозги, испорченные алкоголем, и печень, побитая циррозом. Анна Тарасовна продолжала:
– Так вот. Мой Витенька сторожем числится. Но… За ночь раза три ходит проверять музей. В дни передвижных выставок, конечно, дежурит ночами, а в остальное время зачем? А зарплата сторожа пусть и небольшая, но все же хоть какая-то прибавка к пенсии! А у нас ведь трое внуков.
Меня всегда умиляла и удивляла одновременно страсть наших пенсионеров помогать своим отпрыскам до самой смерти. Дети уже давно выросли, обзавелись собственными семьями, но их родители почему-то считают себя обязанными контролировать их жизнь и помогать материально. Вместо того чтобы, выйдя на заслуженный отдых, отправиться путешествовать по миру, как это происходит во всех цивилизованных странах, старички приступают к процессу накопления средств. Копят на все: на черный день, на похороны, на внуков, на детей… Покупают продукты впрок, со дня на день ожидая наступления голодных времен и конца света. Взрослые чада, по крайней мере, большинство, бессовестно пользуются добротой и любовью родителей, стреляя деньги из «запасников» то на жизнь, то на машину, то на шубку. Впрочем, детей тоже ругать нельзя: кто ж виноват, что нас воспитали в любви к социализму и коммунизму, а подсунули капитализм, к тому же какой-то бракованный, переделанный под российский менталитет?
Анна Тарасовна ступила на любимую стезю и снова заговорила о коммунистах, правительстве и очень эмоционально выражала свое отношение к современной действительности.
Я глянула на часы. Времени оставалось совсем немного, в аккурат чтобы навестить Витьку-сторожа, а по совместительству мужа моей собеседницы, и отправиться на встречу с господином Шульцем. Список экспонатов музея снова полетел на пол. Анна Тарасовна замол-чала.
– Я с вами полностью согласна! – воскликнула я, желая заполучить расположение старушки. – Коммунизм – это наше все. На выборах обязательно буду голосовать за КПСС. Или как там она сейчас называется? Так могу я поговорить с вашим мужем, Анна Тарасовна?
Старушка согласно затрясла головой:
– Конечно, деточка, конечно! Он сейчас дома. Выйдешь из музея, дорогу перейдешь, а возле водонапорной башни как раз и наш дом. Зелененький такой, деревянный. Он там один такой старый! Достался Виктору от матери. Квартиру предлагали, да на что нам квартира? Здесь и грядочки, и садик какой-никакой…
Анна Тарасовна затарахтела с прежней скоростью, только на этот раз уже о садово-огородных проблемах. Перебивать ее сейчас уже не было смысла, поэтому я поднялась, помахала тете ручкой и заторопилась к выходу.