Взрыв на макаронной фабрике
Шрифт:
Дом Анны Тарасовны и Виктора Петровича действительно нельзя было спутать с остальными. Одноэтажный, с покосившимся крылечком и облупившейся белой краской на оконных рамах. Его соседи выглядели куда более привлекательно: сайдинги, молдинги, два или все три этажа, массивные кирпичные стены заборов и металлические гаражные ворота. Из открытого окошка деревянного домика доносились звуки песни Леонида Утесова:
Только встанет над Москвою утро вешнее,
Золотятся в синем небе облака…
Я легко открыла кривоватую калитку и решительно
Внутри двора возле грядок с неопознанной растительностью копошился пожилой мужчина в старой армейской майке, линялых брюках, модных на заре шестидесятых, и женской панаме с причудливым цветастым рисунком.
– Кхм, кхм, – откашлялась я, давая знать о своем присутствии.
Мужчина распрямился и повернулся ко мне. И ростом, и сморщенным лицом муж Анны Тарасовны напоминал гнома из сказки о Белоснежке. Смешная панамка, вероятно, принадлежавшая когда-то супруге, довершала это сходство.
– Вы ко мне? – поинтересовался гномик неожиданным басом, которому позавидовал бы сам Шаляпин.
Этот бас так не вязался с внешностью Виктора Петровича, что я даже немного растерялась.
– Да… Я от Анны Тарасовны. Из музея.
– Опять, что ли, спозиция какая едет? – ворчливо пробасил дедок. – Ни дня покою! Мотаются, мотаются эти спозиции, а толку-то? Ить почти никто и не ходит на энти выставки. Только человека от дела отрывают! А лучок, моркошку, картошку хто сажать будеть? И чего там сторожить, скажи-ка на милость?
Гномик неторопливо двинулся к дому. Я уныло поплелась за ним. Вопрос, по-моему, риторический. В глубине души я была согласна со сторожем, но дед ответа и не ожидал.
– Тута стой! – строго приказал он, когда мы очутились на просторной террасе. – Переодеваться буду!
Я негромко фыркнула: можно подумать, меня можно соблазнить святыми мощами! Однако времени у меня оставалось немного, поэтому я поспешила остановить порыв гнома:
– Виктор Петрович, никакая экспозиция к вам не едет. Я скоро уйду, и вы сможете вновь вернуться к сельскохозяйственным работам.
– Да? – подозрительно сощурился дедок. – А чего ж тогда Нюрка тебя прислала?
– Поговорить.
– Точно? – Петрович недоверчиво стрельнул в меня глазами. – И в музей иттить не надо?
– Не надо, – подтвердила я.
Сторож почесал указательным перстом панамку и впал в задумчивость.
– Ну, тогда топай в сад! – наконец решился он. – А я сейчас компотику тебе принесу. Там и поговорим…
В саду, как высокопарно обозвал дед участок, под молодой яблонькой обнаружилась небольшая скамеечка, врытая в землю, и такой же кукольный столик. Я уселась на скамейку и блаженно прикрыла глаза. Господи, хорошо-то как! Совсем не хотелось верить, что где-то рядом произошло два убийства и мне нужно их раскрыть. Легкий ветерок ласково касался лица и играл с волосами, какие-то пичуги беспокойно щебетали в ветвях деревьев. Состояние неги и неземного блаженства незаметно накрыло меня с головой, хотелось жить, любить и творить романтические глупости.
– Задремала? – раздался над ухом бас Петровича. – На-ка вот компотику попей! Самолично закрывал в прошлом годе. В этот-то раз такого урожая вишни уж не будет! А тогда укатал пятьдесят банок!
Я лениво приоткрыла глаза и увидела перед собой большую кружку вишневого компота. Внутри плавали ягодки.
– Спасибо большое! – с чувством поблагодарила я старичка и приложилась к емкости.
Компот оказался холодным и удивительно вкусным. Я залпом осушила половину кружки и пришла к выводу, что сегодня самый счастливый день в моей жизни.
– Ну, чего хотела-то? – довольным голосом поинтересовался Петрович, заметив, какое впечатление произвел на меня его чудо-напиток.
Нега, в которой я пребывала до этой минуты, рассыпалась с легким хрустальным звоном, возвращая меня в суровую действительность.
– Виктор Петрович, – вздохнув, начала я. – Несколько дней назад во дворе музея был обнаружен труп молодой женщины. Вернее, тяжелораненой. Умерла она позже. Мне бы хотелось знать…
– Так ты из милиции, что ли? – Благодушие старичка как ветром сдуло. – Ничего я не видел, ничего не знаю! И чего повадились к старому человеку? Никакого спокою нету!
– Вы меня не так поняли! – с жаром воскликнула я. – Я не из милиции. Я сестра Анастасии, то есть той женщины. На милицию я не рассчитываю, они совсем мышей не ловят. Хочу сама попробовать найти убийц сестры…
Петрович внимательно посмотрел на меня, словно пытался понять, правду ли я говорю. Судя по поспешности, с которой гном заявил о своем неведении, он явно что-то видел или слышал. То, что ничего не сказал ментам, тоже понятно: дедок либо не верил в силы органов правопорядка, как и большинство наших граждан, либо чего-то очень боялся.
– Ты? – недоверчиво произнес хозяин. – Хлипкая ты уж больно!
– Да вы тоже не великан! Зато, наверное, были передовиком производства в свое время! – польстила я ему, сделав вид, что обиделась.
Глаза Петровича затуманились воспоминаниями.
– Это да. Что было, то было! Я, между прочим, Днепрогэс строил! Грамоты имею. А однажды директор строительства лично наградил меня за ударный труд будильником. Вот это был подарок!
С историей я не в ладах и когда именно происходила великая стройка, как ни пыталась, вспомнить не могла. Но судя по внешнему виду, он еще в Куликовской битве участвовал.
– Вот видите! – воскликнула я. – Я хоть и хлипкая, но умная. А в этом деле природный ум и сообразительность гораздо важнее силы!
– Смекалка, она везде нужна! – наставительно произнес дед. – Ладно. Скажу тебе, чего никому не говорил, даже Нюрке своей. Ни к чему бабе знать лишнее. А тебе, может, и пригодится!
В тот вечер, когда произошло убийство, Виктор Петрович явился в музей, как обычно, за полчаса до закрытия. Попил чайку с работниками музея, поговорил, как водится, «за жизнь», а затем проводил их до дверей. Оставшись в одиночестве, сторож обошел дозором свои владения, тщательно запер все замки и удалился в подсобку. Там у него стоял маленький телевизор – подарок сына. До полуночи Петрович просидел перед голубым экраном. Прослушав сводку происшествий, как Петрович называл новости, он еще раз обошел музей, проверил замки и отправился домой. Следующий набег в хранилище древностей сторож планировал совершить часа в три ночи, а потом в шесть утра. Ночная проверка прошла спокойно: чучело древнего человека было на месте, каменный топор никто не стащил, а прялка-чесалка, похожая на молоток для отбивания мяса, по-прежнему пылилась в углу.