Взрыв на рассвете. Тихий городок. Наш верх, пластун
Шрифт:
Николай Иванович с удивлением посмотрел на бывшего генерала.
— Почему бы и нет? Большевики сначала заставили нас покинуть Родину, а теперь явились к нам и сюда. А русские никогда не приветствовали своих врагов цветами.
— Я тоже русский, однако отчетливо провожу границу между вооруженным сопротивлением и бессмысленной жестокостью. Посему считаю, что подобные террористические акты свидетельствуют лишь о непонимании их организаторами сложившейся в Польше и во всей Европе ситуации.
— Мы опять
— Другими словами, вы на стороне убийц тех красноармейцев?
— Я на стороне всякого, кто считает большевиков своим врагом и сражается против них.
— Исчерпывающий ответ… Разрешите вопрос иного плана: вам не приходилось на днях встречаться с супругой генерала Ковалева?
На лице Николая Ивановича мелькнуло удивление.
— С Марьей Карловной? Но ведь она с их превосходительством генералом Ковалевым еще месяц назад покинула эти места. Как мне известно, их путь лежал в Лозанну.
— Об этом наслышан и я. Но представьте, вчера утром я встретил ее. И где бы вы думали? Шел с рынка мимо комендатуры, а она выходила оттуда. Когда я поздоровался с ней, она изменилась в лице и сделала вид, что не знает меня. Затем отвернулась и быстро прошла мимо.
— Вы не могли ошибиться?
— Это исключено. Правда, Марья Карловна была одета без присущей ей изысканности, но это была она. Дело в том, что я вначале услышал ее голос, а потом уже увидел. А голос Марьи Карловны нельзя спутать ни с чем.
— Так вы разговаривали с ней?
— Нет. С ней было еще несколько дам, и они беседовали между собой.
— И все–таки я склонен думать, что вы стали жертвой какого–то недоразумения. Посудите сами. Генеральша Ковалева и большевистская комендатура… Ваша случайная встреча и нежелание Марьи Карловны вас узнать. Прямо–таки фантасмагория.
— Это была она. Поэтому, Николай Иванович, у меня к вам будет просьба. Не знаю, в силу каких обстоятельств госпожа Ковалева сочла нужным скрыть наше знакомство, однако уверен, что они должны быть вескими. Ведь время сейчас такое тревожное и сложное, особенно для нас, людей без родины. Если встретите Марью Карловну, скажите ей, что ее положение я понимаю, на проявленную по отношению ко мне неучтивость не обижен и по мере своих возможностей готов оказать ей помощь. Обещаете?
— Конечно. Хотя признаюсь, что до сих пор считаю, что вы спутали госпожу Ковалеву с кем–то другим, внешне на нее похожим. — Николай Иванович надел пальто, взял в руки шляпу. Игорь и войсковой старшина уже стояли рядом с ним одетые. — Благодарим за ужин и беседу, ваше превосходительство.
— До свидания, господа. Всегда рад встрече с вами. Не забывайте старика и при случае заходите. Милости прошу…
Очутившись за калиткой и услышав, как сзади хлопнула дверь, за которой исчез провожавший их Николай Николаевич, войсковой старшина остановился.
— Деловой разговор, господин полковник.
— Весь внимание. Говорите…
— Наше посещение генерала ничего не дало. Мы не смогли установить, ни зачем он понадобился чекистам, ни ту информацию, которую они от него получили. Не так ли?
— Хуже того, Его неискренность с нами укрепила меня в самых мрачных предположениях.
— А с кем он мог быть искренним, господин полковник? С вами? Отлично зная вас как матерого белогвардейского контрразведчика и непримиримого врага большевизма? Или с нашим князюшкой? Этим господином без роду–племени, не имеющим в душе ничего святого и несколько лет лизавшим немецкие задницы?
— Как вы смеете? — срывающимся от ярости голосом воскликнул Игорь. — Предупреждаю вас…
— Помолчите, капитан, — оборвал его Николай Иванович. — А вы, Яков Филимонович, продолжайте.
— Зато меня он видит второй раз в жизни и не знает обо мне ничего. Вот я и ударю себя кулаком в грудь, признаюсь, что полностью разделяю его взгляды. Гляди, их превосходительство расчувствуется и сболтнет от избытка чувств что–либо лишнее. Не сболтнет — что я теряю?
— Мысль достойна внимания, но… У нас всего полчаса времени.
— К месту вашей ночевки минут двенадцать — пятнадцать ходьбы. Значит, я смело могу располагать пятью — семью минутами. Больше и не нужно.
— Идите, Яков Филимонович. Ждем вас через десять минут…
Открыв дверь и увидев войскового старшину, бывший генерал удивился.
— Яков Филимонович? Забыли что–нибудь или решили скоротать у меня ночь?
— Ни то и ни другое, ваше превосходительство. Просто весь вечер слушал чужие разговоры, а теперь решил сам поговорить с вами. Естественно, если вы тоже расположены к беседе.
— О чем говорите, Яков Филимонович?! Проходите в гостиную. Лизонька, водки и чаю! — крикнул бывший генерал в сторону приоткрытой двери в кухоньку, где у плиты хлопотала его жена.
— Николай Николаевич, ничего этого не нужно. Я крайне ограничен во времени. Разрешите сразу приступить к делу, из–за которого осмелился вас побеспокоить?
— Конечно, голубчик. Конечно…
— Ваше превосходительство, мы могли бы разговаривать как соотечественники, как бывшие товарищи по оружию, на худой конец, как знакомые. Но я хочу говорить с вами как честный человек с честным человеком. Поэтому прошу верить в мою искренность по отношению к вам и быть таким же ко мне.