Worm
Шрифт:
Моё представление, похоже, не впечатлило женщину. Пренебрежительным тоном она заявила:
– - Никто сейчас не пользуется перекисью водорода. Она замедляет регенерацию тканей.
– - Это не обязательно плохо, -- возразила я.
– - Если в зажившей ране останется стекло, будет намного хуже.
– - Ты проходила медицинскую подготовку?
– - в её голосе сквозило неодобрение.
– - Не совсем...
– - сказала я со вздохом. Насекомые снова пролетели над моей рукой, забрав перекись водорода, и оставили другую пластиковую бутылочку.
– -
– - Спасибо, -- сказала дама скорее нетерпеливо, чем благодарно.
– - Нам потребуется ещё.
– - Я посмотрю, что можно сделать, -- сказала я, пытаясь скрыть раздражение.
Женщина направилась к толпе и склонилась над одним из раненых, который лежал на простыне. Я заметила, что выражение её лица смягчилось, когда она разговаривала с пострадавшим. Значит, дама ведет себя резко не со всеми людьми.
Пофиг. Совершая преступления, я была готова к тому, что меня начнут ненавидеть.
Я собрала всё, что принесли насекомые, и отправила их поискать ещё.
Я бы многое отдала за рабочий телефон, чтобы выяснить, как дела у Сплетницы или справиться об отце. Но сотовые телефоны содержат микросхемы, а микросхемы -- это кремний.
Любые устройства сложнее тостера скорее всего уничтожены -- за исключением тех, что сделаны Технарями.
Беспокойство о том, в каком состоянии двое самых дорогих мне людей, не имеет смысла. Я всё равно ничем не могу помочь им, а время, которое я трачу на это, лучше потратить, чтобы помочь людям..
Для защиты людей я рассеяла насекомых по всем поверхностям, чтобы потенциальная угроза не могла появиться, не наткнувшись хотя бы на одно из них. Вроде сигнализации на случай, если какой-нибудь член союза Крюковолка проникнет сюда, чтобы устроить неприятности. Я рассеяла часть летающих насекомых, чтобы обнаружить воздушные угрозы, вроде Руны, но большую часть всё же отправила исследовать постройки вокруг. Я искала аптечки первой помощи и материал для обработки ран. Заметив, что нечем накладывать швы, я приказала паукам начать вязать из шёлка длинные толстые и прочные нити и пропускать их через ушки иголок.
Это замедлит производство костюмов, но я справлюсь.
– - Это выглядит не слишком стерильно, -- сказала женщина за моей спиной, когда я проверяла длину сделанной пауками нити. Это была та самая измученная седая женщина, что и чуть раньше.
– - Намного стерильнее, чем вам кажется. Я вырастила этих маленьких дамочек сама. Они живут в террариуме.
– - Это не означает, что они достаточно чистые, чтобы зашивать чьи-то открытые раны.
– - Не означает, -- ответила я, испытывая раздражение, -- но раз нет других вариантов, я буду использовать этот, а завтра все получат антибиотики. Скорее всего, они понадобятся в любом случае.
– - Люди используют антибиотики слишком часто, -- сказала женщина, -- я в своей клинике пытаюсь убедить людей использовать их пореже.
Что, серьёзно?
– - Думаю, в такой ситуации самое время использовать антибиотики. У людей
Женщина что-то сказала, ещё более раздражённо, чем прежде. Наверное, повторила вопрос насчёт моих познаний в медицине. Я не слушала.
Спасатели не выходили из машины уже несколько минут. С помощью насекомых я выяснила, что они лежат на полу в скорой. Крови, похоже, не было.
Не обращая внимания на женщину, я повернулась и поспешила к двери. Она бросила мне вслед какую-то ехидную фразу.
В полной боевой готовности я подошла к машине и осмотрелась. Никого.
Я забралась внутрь и проверила спасателей и пациента с кислородной подушкой на лице. Спасатели оказались мертвы. Их головы были вывернуты под неестественным углом. Пациента постигла иная участь. Я дотронулась до его горла и поняла, что он ещё теплый, но не дышит, а пульс отсутствует. Я сжала подушку, и кровь обильно запузырилась из маленького на первый взгляд разреза на груди. Пузыри означали, что воздух выходит из повреждённого легкого.
Эта рана -- её не могло быть, когда он попал в скорую. Она свежая. Все трое убиты уже здесь. Убиты хладнокровно, чисто, так что даже насекомые ничего не заметили.
Увиденное заставило меня задуматься о людях, которые остались в здании фабрики. Я выпрыгнула из скорой, осмотрелась и побежала через улицу.
В одном шаге от двери я увидела его. Высокий, безликий, керамические конечности на цепях и шаровых суставах. Он качал одним из пальцев на поднятой руке -- из стороны в сторону, как метроном. Словно старомодный родитель, укоряющий заблудшее дитя.
Ладонь второй руки была отогнута, а из её основания торчал телескопический клинок, упираясь в шею седой женщины-врача. Ей приходилось стоять на цыпочках, потому что голова была прижата к груди Манекена.
Я не успела двинуться, заговорить или использовать свои силы, как он втянул лезвие. Оно скользнуло по горлу, врезаясь в кожу, и кровь из перерезанной артерии брызнула и залила землю между нами. Женщина рухнула наземь.
Рука Манекена с клинком свободно повисла. Вторая рука осталась в том же положении -- палец качался, как бы укоряя меня за то, чем я занималась. Спасение людей от Девятки, уход за ранеными и напуганными были ему не по нраву.
Я должна была предвидеть это.
Я почти бездумно шагнула вперёд, и он опустил руку и в три больших шага отодвинулся от меня. Его движения были неловкими, он едва не падал на землю после каждого шага. Я поняла почему, когда увидела его ноги. "Пальцы" Манекена были развёрнуты к земле, а лезвия выдвинуты из пазов между ними. Он шагал прямо на лезвиях, шатко переваливаясь.
Я потянулась за спину и вытащила дубинку и нож. Сжалась в ответ на внезапное движение Манекена, сократившее расстояние между нами наполовину. Затем он дёрнулся на метр вправо. И снова назад.