XVII. Наваррец
Шрифт:
Глава 23
Следующие несколько часов мы разрабатывали план. Сначала я выслушал все предложения, поступившие от фон Ремера и д'Артаньяна, быстро забраковал их, и начал обдумывать нечто более реальное.
Кавалерийский наскок не годился. По самым скромным прикидкам, усадьбу охраняли от сорока до ста человек. Во-первых, тот отряд, что я видел в Гавре, уже вернулся в Париж. Во-вторых, собственная охрана посольства и особняка. В-третьих, посол и его свита. В-четвертых, слуги, которые тоже могли сыграть свою значимую роль.
А нас было всего трое. И подкрепления не предвиделось.
О том, чтобы прорываться с боем, и речи идти не могло. Нас положили бы еще на подходе.
Значит, нужно было действовать методами, не привычными этому столетию Иначе говоря, я замыслил диверсионную операцию.
— Наша главная цель, — объяснял я, ходя туда и обратно по комнате, которую мы выбрали под штаб-квартиру компании, — это возврат наших денег. Нас не интересуют ни защитники дома, ни прочие ценности. Исключительно деньги!
Мои товарищи отозвались одобрительным бурчанием. Вино я пить запретил в виду исключительного случая, и все потягивали легкий сидр.
Перпонше раздобыл где-то большой пергамент и графит, и прикрепил его на стене. Фон Ремер, хоть и не обладал художественным талантом, смог более-менее схематично изобразить план дома. Причем я заставил его нарисовать каждый этаж по отдельности, а так же прилегающие территории и возможные схемы передвижения охраны.
Д'Артаньян смотрел на это дело с нескрываемым удовольствием. Первоначально он предложил просто напасть на главные ворота, а там как судьба поведет. Но я отказался от столь упрощенной системы. Будем делать все по-взрослому!
— Как добиться поставленной задачи? Шевалье?
Д'Артаньян задумался. Конечно, он бы действовал иначе, но гасконец быстро уловил ход моих мыслей.
— Пойдем ночью? — предположил он, и заслужил мой одобрительный кивок. — Постараемся уничтожить патрули, желательно без особого шума. Но это будет очень сложно сделать!
– Правильно! Фон Ремер, расскажите нам все, что знаете!
Немец начал водить графитом по карте.
— Вот сам центральный особняк, вот дом-казарма — там ночуют солдаты. Есть еще домик для слуг, конюшня и склад. Офицерам выделены комнаты в главном здании, так же как и всем членам посольства. Внешний периметр каждые полчаса обходит караул из четырех человек, они проверяют все подозрительное, до самых стен. Есть еще внутренний периметр, он ограничен зданием особняка. Второй караул, уже из трех человек, так же делают регулярные обходы. Здесь главный вход, вот три боковых выхода, у каждого стоит по два человека в постоянном охранении, они сменяются раз в четыре часа. У казармы так же дежурят двое солдат. Все входы, а так же боковые флигели в ночное время освещены факелами. Мне кажется, миновать все патрули незаметно попросту невозможно! И убить их без шума не получится…
— Нам не нужно убивать их всех, можно даже вообще никого не убивать. Нам требуется отыскать путь внутрь. Давайте поглядим вот на это изображение! — я указал пальцем на левый угол пергамента, где корявыми штрихами тевтонца был изображен третий этаж особняка. — Нас интересует угловая комната — кабинет посла. Именно там находятся все самые ценные предметы, которыми владеет посольство. Окна комната особо укреплены стальными решетками снаружи, так что снаружи в нее не попасть. Придется идти через дом.
Фон Ремер, до этого момента внимательно слушавший мою речь, внезапно психанул.
— Нам не дойти до кабинета! Нас обнаружат гораздо раньше, и тут же убьют!
— Спокойствие, только спокойствие! — я жестом остановил панические настроения соратника. — Мы попытаемся все сделать очень аккуратно. Доверьтесь мне!
— Лично я вам верю, де Ла Русс! — д'Артаньян открыто, по-мальчишески улыбнулся. — В конце концов, если у нас не получится, то мы умрем, как храбрецы. Я об этом мечтал всю жизнь!
— Не торопитесь умирать, мой друг, вы еще должны стать маршалом Франции — это ваша судьба!
— Вы полагаете? — задумался гасконец. — Мои амбиции пока так далеко не заходили.
— Мыслите шире, шевалье, и вам откроются новые горизонты!..
Перпонше заглянул в комнату и принес заказанные мною вещи. Он сложил их в три стопке на столе, поглядел на дело рук своих, и вышел.
Я проверил, все ли на месте, и довольно кивнул.
— Слушайте меня внимательно! В этот раз, д'Артаньян, нам понадобится ваш талант. Знаю, вы еще не открыли его в себе, но, поверьте, он в вас присутствует. Вам придется кое-что подорвать — это как жечь таверны, только еще веселее! Перпонше по моей просьбе купил два бочонка с порохом, а вот фитили подходящей длины. Итак, действовать мы будем следующим образом…
*****
Особняк занимал весьма значительную площадь, включающую парк, сад и многочисленные строения. Высокие каменные стены по всему периметру, серьезные молчаливые люди у ворот. И вооруженные солдаты, патрулирующие территорию, как уже рассказал фон Ремер. Будь исключительно моя воля — я бы сюда не лез, тем более такой миниатюрной группой из трех человек.
Но случаются в жизни такие ситуации, когда нельзя отступить или выждать. Понятно, что месть подается холодной, но это не наш случай. Наша месть будет очень горячей, и бочонки с порохом тому подтверждение.
Мы расположились на холме в прямой видимости усадьбы. До Парижа отсюда было не более получаса езды, но, как в случае с Москвой, отойди на десять километров от города, и ты попадешь в глубокую провинцию, где люди живут по иным законам.
Но представители посольства сделали правильно, перебазировавшись сюда с Королевской площади. Здесь у них было гораздо больше шансов противостоять неожиданной атаке. Вот только мы не собирались нападать прямо, а против ниндзя-диверсантов методов еще не придумали.
Мы по очереди разглядывали территорию в подзорную трубу. Было еще относительно светло, часов десять вечера, но еще полчаса, и наступит необходимая для нашей операции темнота.
— Вижу патруль, — сообщил д'Артаньян. — Делают обход. Проверяют каждый камень.
— Германская нация — очень дотошный народ! — сообщил фон Ремер. — Наши солдаты есть лучший солдат на свете!
— Ну-ну, успокойтесь, — осадил его я. — Вы вообще за кого сегодня воюете?
Тевтонец умолк, пряча национальную гордость до лучших времен.