XXI век не той эры
Шрифт:
— Значит, в наших богов ты не веришь?
— Ну, как бы… вы только не обижайтесь, но язычество — это всё-таки просто поклонение и обожествление природы. Природу я, конечно, уважаю, но всякие там Зевсы с Перунами — это уже от недостатка образования, — решила я быть честной.
Скажем так, в историю о полубогах-абсолютах я не поверила чуть больше, чем совсем. Как могут люди летать в космос и всерьёз поклоняться деревянным идолам? Но теория их происхождения у меня была, и была она довольно простая. Обыкновенный генетический эксперимент. Столько фильмов в своё время на эту тему было снято, захочешь — не забудешь. И на роль типичного универсального солдата Ульвар подходил идеально по всем статьям. А всем остальным что-нибудь психотропное колют.
А боги… поначалу я, конечно, надеялась на их заступничество, и тогда ещё пыталась убедить себя в том, что что-то подобное в этом мире действительно есть. Но теперь окончательно перестала верить в их существование.
— Это будет интересно, — решил чёрный трибун, первый раз в жизни демонстрируя мне полноценную улыбку от уха до уха. Ну, что я могу сказать? Я бы прекрасно прожила и без этого зрелища. Потому что песня «От улыбки станет всем светлей» — это явно не про Ульвара сына Тора. От его радостного оскала мне сделалось не просто страшно, а сразу жутко. И зубы ещё такие… белые, острые. И клыки. Не такие, как у всяких вампиров и прочей нечисти рисуют, но всё равно не среднестатистические; уж очень острые, выступающие из ровного ряда вполне человеческих зубов.
Мужчина вдруг рывком поднял меня выше, и я, в свете последних мыслей про клыки, испуганно взвизгнула, решив, что сейчас меня будут есть. Но нет, трибун Наказатель просто схватил меня в охапку; как-то странно, свернув компактным клубочком, крепко вжав в броню. Потом сделал несколько шагов и, развернувшись, побежал. К обрыву. А я даже вцепиться в него не могла, чтобы не выбросил с размаху: единственная целая рука была плотно зажата между моим телом и нагрудными пластинами доспехов. Несколько бесконечно долгих мгновений полёта в ожидании встречи с водой (почти желанной; помыться или искупаться хотелось ужасно), громкий удар, мир резко перевернулся вокруг своей оси. И меня поставили на ноги уже на другой стороне реки.
Хм. Кириос чёрный трибун только что со мной на руках перепрыгнул провал шириной в половину реки, приземлившись на другой стороне в аккуратный кувырок?
Есть ли что-то, что этому типу не по силам? Мне вот прямо даже интересно!
А ещё интересно, зачем мы вообще сюда идём. Ведь вроде бы собирались на какой-то космодром, корабль угонять…
Но огласить последний вопрос вслух я не успела. Мужчина, зачем-то прихватив меня за запястье, двинулся к единственному строению на этой стороне реки. Думал, сбежать попытаюсь? Ага, и утопиться в знак протеста. Тут всё равно бежать некуда.
Здание вблизи оказалось ещё величественней и выше, чем виделось издалека. И здесь все ярусы подпирали собой статуи существ, невероятно похожих на людей. Высокие, метров под шесть, они явно составляли своей последовательностью какие-то связные истории, как изображения на древнегреческих вазах. Одеты они тоже были по-разному; большинство в свободных рубашках (коротких у женщин и длинных у мужчин), кто-то — в подобии хитонов, кто-то — чуть ли не в килтах, а кто-то вообще наг. Первое время я с любопытством оглядывалась по сторонам, любуясь на красивые статуи и невысокие деревца, их окружающие. Но чем ближе мы подходили к очень высокой стрельчатой арке, расположенной в месте стыка двух пирамид, тем жутче мне делалось.
— А, может, я здесь подожду? Что там внутри делать-то? — осторожно спросила я.
— Это будет слишком просто, — с удовольствием отозвался мужчина, продолжая тащить меня к двери и даже, кажется, не замечая моих попыток сопротивления. Его рука кандалами сомкнулась на моём запястье, и все потуги вывернуться из захвата приводили только к тому, что я сама, похоже, наставила себе синяков.
Чёрный провал входа неумолимо приближался, и вот он уже заполнил собой всё видимое пространство, поднявшись до самого неба. Я принялась жалобно скулить, упрашивая викинга оставить меня на месте, выпустить и прекратить, потому что мне страшно, я никуда не хочу, и вообще зачем всё это.
— Что такое Рагнарёк? — вдруг спросил он, втаскивая меня в дверной проём.
— Гибель богов, — автоматически откликнулась я, неожиданно понимая, что страх исчез, стоило пересечь невидимую черту. Мы шли по пустому гулкому полутёмному коридору (непонятно, откуда брался свет, но викинга рядом и пол под ногами я всё-таки видела), и кроме общего неуютного ощущения от этой затапливающей боковые проёмы непроглядной темноты никаких неприятных ощущений не было. — Это из скандинавской мифологии, но я точно не помню всех подробностей, — продолжила я, обрадованная как отсутствием страха, так и представившейся возможностью поговорить. — Там всё мутно; вроде как асам было дано пророчество, что в один прекрасный момент весь мир погибнет, а потом вроде окажется, что не весь, и что-то выживет. Я где-то читала версию, что Рагнарёк был придуман уже при христианстве, вроде как очищение от всяких древних языческих грехов. А вам зачем?
— Хочу проверить одно предположение, — неожиданно охотно ответил он. Очень непривычное выражение азарта на обычно скупом на мимику лице сына Тора повергало меня в растерянность. — Видишь ли, девочка из прошлого, официальная версия ухода и возвращения богов состоит в том, что люди в прежнюю эпоху предпочли хаос их порядку и выгнали их. И они не стали навязывать нам свою волю. А потом вроде как пожалели, и вернулись, и вытащили то, что смогли, из лап хаоса. Но непонятно, где они так долго шлялись, почему вернулись, и почему сделали это не все. Официальная же версия гласит, что изначально людей создавали для борьбы с Хаосом, но тот совратил их. Но я чем дальше, тем больше убеждаюсь, что никакого Хаоса не было никогда, а эти трусливые ленивые задницы так называют всех, кто им чем-то не нравится или чем-то непонятен.
— Неправда, — вдруг оборвал его рассуждения посторонний голос, прозвучавший совсем рядом. Испуганно взвизгнув от неожиданности, я дёрнулась, вжимаясь в остановившегося и выпустившего мою руку викинга. Он неожиданно спокойно опустил ладонь мне на плечо, приобнимая. Чем шокировал гораздо сильнее внезапно объявившегося в совершенно пустом здании посреди мёртвого города русскоязычного незнакомца. Правда, шарахаться я от сына Тора не стала; меня просто парализовало от неожиданности.
Хотя, может, он просто решил меня придержать, чтобы далеко не убежала?
Успокоив себя этой мыслью, я наконец-то сумела оглядеться. Вокруг ощутимо посветлело, и я уже могла различить, что мы стоим на краю огромного почти пустого зала. Под ногами был какой-то светло-зелёный камень с золотистыми прожилками, над головой почему-то сгущалась темнота. По-прежнему непонятно было, откуда вообще исходит этот бледный бестеневой свет.
В дальнем конце зала располагался огромный многоярусный фонтан, вода из которого сбегала в длинный узкий бассейн, начинавшийся почти у наших ног. Через бассейн был переброшен ряд изящных каменных мостиков без перил. Справа и слева монументальное сооружение ограничивали длинные колоннады, в которых тоже плескалась темнота. В общем и целом помещение своей симметричной холодной пустотой производило впечатление крайней величественности. Но при этом не было мрачным; скорее, торжественным.