Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
Когда я подала ему заявление об увольнении, он надел очки, прочитал, потом посидел молча, подумал, посмотрел на меня внимательно и сказал:
– Я не видел твоего заявления, уходи...
А вечером приехали "делегаты" из аэроклуба - Кутов и Тугуши.
– Почему не посещаешь занятия?
– Уезжаю на Дальний Восток, - сказала я.
– А почему?
– спросил Тугуши.
– Ведь и наша стройка комсомольская и не менее важная, чем Дальний Восток.
– Замуж, может, захотела выйти? Так зачем так
Я стала говорить, как на уроке политграмоты, что это патриотический призыв, что еду я по зову партии и по велению сердца.
– А почему только девушек призывают? Вам что, проще и легче осваивать тайгу, чем парням?
В душе я соглашалась с ребятами, но упрямо доказывала "делегатам" обратное.
Тем не менее на второй же день заявление об увольнении порвала и вечером пошла на занятия в аэроклуб.
И вот в руках черемуха от Виктора. Отламываю малюсенький лепесточек и начинаю гадать: вместо обычного "любит - не любит", шепчу про себя: "Полечу не полечу... "Выходит "полечу", и, радуясь, я бегу легко и свободно навстречу своему будущему...
Первый полет
Все было чудесно в то утро - и солнце, и небо, и земля, которая пружинит под ногами, и казалось, только раскинь руки как крылья - и полетишь.
А что в жизни удивительнее полета?..
Помню так. Летное поле с жаворонками - колокольчиками. В ряд выстроились наши самолеты и мы - в синих новеньких комбинезонах, осоавиахимовских шлемах с очками. Каждая группа напротив своей машины.
Начальник аэроклуба принимает рапорт начлета. Все замерли. А ветерок в лицо, дышится легко, свободно. И так хорошо жить на белом свете, так радостно! И думаешь: никогда-то не будет конца ни твоей молодости, ни самой-то жизни...
– По самолетам!
– летит команда начальника аэроклуба.
Наш инструктор - Георгий Мироевский садится в первую кабину, во-вторую учлет Тугуши. Мы все очень завидуем товарищу: ему первому посчастливилось подняться в воздух.
– За-апус-кай моторы!
– подает команду начлет.
– Выключено!
– глядя на техника, стоящего около винта самолета, произносит инструктор.
– Зальем!
– Есть, зальем!
– кричит техник, проворачивая винт.
– К запуску!
– Есть, к запуску!
– От винта!
– Есть, от винта!
– и техник, сильно дергая лопасть - срывая компрессию, отбегает в сторону.
Винт закрутился, мотор заработал, почихивая чуть заметным дымком. Инструктор выбросил в стороны руки, что означало - убрать из-под колес колодки. И вот самолет плавно порулил к старту.
С инструментальной сумкой, колодками, чехлами мы сидим в "квадрате" и наблюдаем за самолетом. "Квадрат" - это такое место, где находятся все свободные от полета учлеты аэроклуба и техники. Каждый не сводит глаз со своего самолета. Вот наш сделал несколько кругов над аэродромом и приземляется.
Все срываемся встретить его, но техник строго останавливает:
– Пусть-ка одна Егорова встретит.
Ухватившись рукой за дужку крыла, бегу широкими легкими шагами, стараясь не отстать от машины. Инструктор, не включая мотора, приказывает садиться следующему, а мы окружаем Тугуши и засыпает его вопросами.
– Ну как, хорошо?
– Хорошо!
– отвечает, улыбаясь во весь рот.
– Как хорошо?
– спрашиваю я.
– И ничуть не страшно?
– Нет, не страшно.
– А что ты видел?
Тугуши задумывается:
– Голову инструктора, счетчик оборотов с зеркалом, в зеркале лицо инструктора.
– И больше ничего?
– Ничегошеньки, - серьезно отвечает Тугуши под наш общий смех.
Подошла моя очередь.
– Разрешите садиться?
– обращаюсь к инструктору.
Мироевский кивком головы разрешает, и я забираюсь в кабину, пристегиваюсь ремнями, соединяю шланг переговорного аппарата. Стараюсь делать все степенно, не спеша, чтобы не выдать волнения.
– Готова?
– нетерпеливо спрашивает инструктор, наблюдая за мной в зеркало.
И, силясь перекричать гул мотора, я кричу:
– Готова!
Через переговорный аппарат получаю указания: в полете инструктор все будет делать сам, а я - только мягко держаться за управление и запоминать действия рулями.
– Старайтесь заметить направление взлета, ориентиры разворотов. Взлетаем!
– слышу наконец команду.
В воздухе говорит один инструктор:
– Старт юго-западный. Справа Голицыно, Большие Вяземы, слева железнодорожная станция Малые Вяземы. Выполняем первый разворот.
Я вся - внимание. Стараюсь запомнить, что там, внизу, не упустить бы и работу с рулями самолета...
– Под нами станция Малые Вяземы. А вот здесь второй разворот, запоминайте, - настойчиво продолжает Мироевский.
Когда мы пролетаем над пашней, самолет сильно качнуло. Я, бросив управление, ухватилась обеими руками за борта, а инструктор словно и не заметил моего движения.
– Высота триста метров, летим по прямой. Управляйте самолетом !
Вот этого я не ожидала. Но принимаюсь работать педалями, ручкой управления, сектором газа.
Спокойно летевший в горизонтальном полете самолет начал крениться то в одну сторону, то в другую, то задирать нос выше горизонта, то опускать его как лошадь у плохого седока.
Помню, была у нас в деревне лошадка по кличке Лидочка. Купили ее по дешевке, не зная ее характера. А характер у Лидочки оказался трудный. Очень она не любила работать. То не хочет везти воз - ляжет прямо в оглоблях и не встает, пока не проголодается. То задумает седока сбросить и сделает это именно тогда, когда от нее и не ждешь.