Я болею за «Спартак»
Шрифт:
Потом, разветвляясь, шла в Китай, Афганистан, Индию. По одному из этих разветвлений прошли караваны венецианца Марко Поло, первым из европейцев проникшего в XII веке в Китай и Индию.
Путь на Афганистан проходил через Хорог — крайний пункт нашей территории.
Двадцать дней караванного пути отделяли Ош от Мургаба и тридцать — от Хорога. Ош был городом караванщиков и чиновников, пересадочным пунктом с железной дороги на вьючную тропу.
В 1930 году в Ош приехал Федермессер, дорожный строитель-практик, коммунист с двадцатилетним стажем. В потертом портфеле он привез постановление СНК СССР о сооружении автомобильной
Семьсот двадцать километров труднейшего горного пути по извилистым ущельям, каменистой пустыне и перевалам, достигающим 4800 метров высоты, надо было проложить в два года.
Задание казалось невыполнимым в такой короткий срок. Однако работа закипела. На окраине города над воротами маленького домика появилась вывеска «Памирстрой». Из ворот выезжали автомобили с изыскательскими партиями, прокладывавшими трассу.
«На хвосте» изыскательских партий шли строители. Проект создавался тут же в поле. Четыре тысячи пятьсот рабочих — русских, киргизов, узбеков, таджиков — строили дорогу.
В Москве проект мытарствовал по инстанциям, кочевал из одной канцелярии в другую. На строительстве рабочие с лопатами в руках и винтовками за плечами брали один десяток километров за другим, штурмовали перевалы.
Проект обрастал резолюциями, поправками, дополнениями. Строительство — автомобильным парком, ремонтными мастерскими, столовой, клубом, хлебопекарней, школами для рабочих-националов.
Дорога была окончена почти одновременно с утверждением проекта.
Широкая лента шоссе легла старой караванной тропой. Рокот автомобильного мотора ворвался в мерное позвякивание бубенцов на шеях верблюдов и сократил путь из Оша в Хорог с сорока дней до четырех. Пролетарская рать строителей и конвейер Горьковского автомобильного завода, выбросившего на новую дорогу сотни автомобилей, сорвали паранджу легенд с Памира, включили величайшее горное плато — «крышу мира» — в план социалистического строительства.
И Памир для Оша — уже не далекая страна легенд, а просто соседняя Горно-Бадахшанская область, то же, что Калуга или Рязань для Москвы.
Революция проникла на Памир в 1921 году. Она нашла натуральное хозяйство, примитивное земледелие на карликовых полях, разбросанных по горным кручам, где земля меряется не на гектары и даже не на квадратные метры, а на тюбетейки, примитивное скотоводство, промывание золота на бараньих шкурах, торговлю опиумом, продажу женщин в Афганистан, сифилис, трахому, почти поголовную безграмотность.
Революция вступила в бой с косным, веками устоявшимся патриархально-родовым укладом, с заветами шариата и адата, с делением на касты. Не так-то легко было вырвать корни старого быта. Он проявлял необычайную устойчивость, изумительную способность приспособляться к новым формам жизни.
В этой битве коммуникационная линия революции была слишком растянута. До строительства шоссе революция шла на Памир старой караванной тропой, сорокадневными переходами из Оша в Хорог. Теперь она идет туда широкой лентой автотракта.
Строительство дороги принесло в глухие памирские кишлаки новые формы труда и культуры. Крестьяне, тюбетейками носившие землю, пастухи, пасшие в горах овец, учатся на дормастера или шофера.
Новая дорога изымала Памир из-под зарубежного влияния. Из-за рубежа приходили в таджикские кишлаки имамы и муллы, и в заброшенных, отрезанных от мира оврингами селениях
7
Мусульманская религиозная секта
Автомобильная трасса сорвала для таджиков Памира паранджу легенд с Советского Союза так же, как для нас с Памира.
Растет поток советских товаров и советской литературы, проникающих в глухие кишлаки. От шоферов и рабочих узнают таджики памирских селений правду о Советском Союзе. Тот, кто читает газеты, не шлет больше золота Агахану. И не Агахану, а Ленину поставлен памятник в Хороге.
Ош — Каракуль. — По перевалам Алайского хребта. — Заалайский хребет. — Перевал Кзыларт. — Памир — мощный горный узел. — Маркансу. — На озере Каракуль. — Бордоба.
7 июля Гетье, Маслов и Николаев уезжают из Оша в Бордобу, расположенную у Заалайского хребта. Там их будет ждать караван, пришедший из Алтын-Мазара, небольшого кишлака у языка ледника Федченко, последнего населенного пункта на подступах к пику Коммунизма, у подножия которого уже с месяц находится наша подготовительная группа. Через два дня тем же путем отправляемся и мы с Николаем Петровичем Горбуновым.
Дорога идет среди колхозных хлопковых полей. Справа на горизонте встает Алайский хребет. В прозрачном воздухе горы поразительно легки: не горы, а серые тени гор с матовыми бликами снегов на вершинах.
Мы проезжаем через узбекские селения. Глиняные домики утопают в густой зелени, покрытые изящной резьбой двери скрывают внутренность дворов.
Потом узбекские селения сменяются киргизскими кишлаками. Киргизки в белых платках и нарядных халатах едут верхом, держа перед собой на седлах ребятишек.
Среди бурых глиняных кибиток — белые здания совхозов и школ.
Дорога входит в предгорья. Поросшие травой склоны с выходами скал теснят нас со всех сторон. Шоссе поднимается на перевал Чигирчик и затем круто падает вниз.
Все выше и выше предгорья. Большие гранитные массивы обступают дорогу, скалы нависают над нею, грозя обвалом.
Ущелье, по которому мы едем, тянется несколько километров. Затем горы расступаются, открывая широкую котловину, прорезанную бурной рекой. В середине котловины — белые постройки Гульчи.
За Гульчой дорога идет вдоль китайской границы. Каждое ущелье ведет за рубеж, каждое ущелье — путь для кулацких банд и басмачей. Мы заряжаем винтовки...
Наш автомобиль обгоняет длинные караваны верблюдов. Особенно хороши кашгарские караваны: большие, откормленные животные, разукрашенные коврами, наголовниками и султанами из перьев, идут мерным шагом, позвякивая бубенцами. Рослые кашгарцы шагают рядом по дороге. Впереди на ишаке едет караван-баши, большей частью почтенный седобородый старик.