Я болею за «Спартак»
Шрифт:
Переправа через Сауксай и Сельдару. — В нашем базовом лагере. — Работа подготовительной группы. — Гибель Николаева.
Мы трогаемся в путь на рассвете, пока глетчеры еще скованы морозом, таяние снегов не началось и уровень воды в реках невысок.
Наш караван идет гуськом. Впереди на низкорослой, тонконогой, крепко сбитой лошадке кашгарской породы едет проводник казах Колыбай. Он ведет за собой в поводу двух вьючных лошадей. За Колыбаем на рослом верблюде, груженным нашими вещами, едет киргиз Ураим, за ним —
Долина Сауксая еще затянута ночным туманом, и только вершины Мазарских Альп озарены косыми лучами утреннего солнца.
Галька хрустит под копытами лошадей. Туман понемногу расходится.
Вдали возникает глухой гул. Он усиливается, превращается в грозный рев.
Мы подъезжаем к первому руслу Сауксая. Красно-коричневая мутная вода бешено мчится, завихриваясь на перекатах. Слышен грохот камней, которые река волочит по дну.
Лошадь подходит к самому берегу. От реки веет ледяной прохладой. Лошадь опускает к воде морду, словно принюхивается, и осторожно входит в реку. Река стремительным потоком несется по перекатам. Если смотреть на воду, кажется, что лошадь пятится назад, а берега быстро движутся вверх по течению. Кружится голова, и странное искушение — сползти с седла и отдаться воле волн — охватывает тебя. Надо смотреть поверх воды на противоположный берег, на серо-зеленую гальку широкой долины, на отвесы обрамляющих ее скал с причудливым узором изогнутых пластов породы; тогда все становится на место: берега перестают двигаться, лошадь медленно идет наискось по течению, и только стремительный поток буро-красной воды, бурля и волоча по дну камни, мчится мимо.
Я повторяю про себя заповеди Розова: не вставлять ноги глубоко в стремена, не ослаблять повод; если лошадь потеряет упор и поплывет, направлять ее наискось к берегу; если она начнет погружаться с головой, прыгать с седла в воду вверх по течению и плыть, держась за стремя или хвост. Ни в коем случае не расставаться с лошадью, иначе — гибель.
Лошадь переходит русло, приближается к берегу, выходит из воды, встряхивается.
Караван идет дальше. Рев воды позади нас стихает, но вскоре такой же рев слышится впереди. Мы подходим ко второму руслу.
По едва приметным признакам Колыбай находит брод. Он старается вести караван так, чтобы ниже нас по течению была отмель или поворот реки: если вода собьет лошадь, то течение может выбросить всадника на берег.
Переходим одно за другим шесть русел Саук-Сая и едем по широкой плоской долине, отделяющей Саук-Сай от Сельдары.
Впереди, в километре от нас, из ущелья выпирает нагромождение огромных серых бугров — язык ледника Федченко.
Сельдара еще скрыта галькой долины, но рев воды приближается. Еще несколько минут — и снова перед нами мутный коричневый поток. Солнце высоко стоит в небе. Под его палящими лучами усилилось таяние ледников. Река вспухла.
С величайшим трудом мы переходим шесть русел и приближаемся к последнему, седьмому. Колыбай не может найти брод. Розов ходит по берегу и бросает в воду камни, чтобы определить глубину. Потом он садится на лошадь и входит в реку. Вода достигает лошади колен, живота, седла, перехлестывает через круп. Лошадь теряет опору, начинает плыть. Течение подхватывает ее, стремительно несет к перекатам. Розов правит наискось к противоположному берегу. Потом он сползает с седла и погружается в воду. Несколько минут отчаянной борьбы человека с рекой, борьбы, за которой мы наблюдаем, затаив
Ясно, что наш караван не сможет перейти последнее русло. Надо вернуться, заночевать и завтра рано утром повторить попытку переправы.
Но вода быстро прибавляется, и Колыбай отказывается вести нас назад. Он предлагает ночевать здесь же, на отмели между руслами. Мы не соглашаемся. Сейчас только полдень. Еще семь или восемь часов будет прибывать вода. И если она зальет отмель, нам не будет спасения. Мы указываем Колыбаю на влажный песок, на лужи, оставшиеся в углублениях со вчерашнего дня, и настаиваем на возвращении.
С большим трудом и опасностью переправляемся назад и под отвесными скалами Таллей Шпице (название дано немецкими участниками советско-германской экспедиции 1928 года) раскидываем лагерь.
Колыбай и Ураим собирают скудное топливо, Николай Петрович и Шиянов идут к стекающему со скал ручью промывать шлих. Каплан фотографирует лагерь.
Из убитого на Терс-Агаре киика жарим на шомполах великолепный шашлык.
Рев реки усиливается. Вода прибывает. И к вечеру мы видим редкое зрелище: река прокладывает себе новые русла. Она яростно набрасывается на отмели. У их краев вода вздымается темными мутными валами, размывая гальку и песок. Хороши бы мы были, если бы послушались Колыбая!
Мы лежим в спальных мешках. В двухстах метрах от нас на противоположном берегу Сельдары встают отвесные утесы Шильбе. Пласты пород причудливо изогнуты. Сдвиги и землетрясения нарушили их залегание, вздыбили их, перемешали в невообразимом беспорядке. Темные породы прорезаны светлыми кварцевыми жилами. Кварц образует сложные узоры на теле скал — письмена, по которым геолог легко расшифрует юность нашей планеты.
Холодно. Ветер гонит вверх по реке тучи белой пыли.
Каплан лежит рядом со мною. Во время переправы он держался мужественно и не выказывал страха, хотя единственный из всей нашей группы не умеет плавать. Сейчас он полон пережитых впечатлений.
Вечереет. Лагерь засыпает...
Утром, когда мы проснулись, рева реки почти не было слышно. За ночь мороз сделал свое дело, таяние льда прекратилось. Сельдара стала менее многоводной, у краев отмелей обнажилась влажная темная галька.
Завьючив верблюдов, мы двинулись в путь. У берега Колыбай долго искал брод. Русла были все же глубоки и стремительны.
Наконец мы приступили к переправе и, к удивлению, довольно легко перешли все семь русел. Только однажды один из верблюдов начал терять опору и жалобно закричал. Общими усилиями удалось вытащить его на берег.
Переправа окончена. Мы едем рысью вдоль скал к лагерю, и наши лица расплываются в довольные улыбки: опасность миновала.
Переезжаем вброд еще одну реку — Малый Танымас. На ее берегу под скалами раскинуто несколько палаток. Возле них аккуратными рядами стоят десятки вьючных ящиков. Это базовый лагерь нашего отряда.
Небольшой ручеек падает с отвесной скалы и образует водоем с чистой прозрачной водой.
Невысокого роста человек, с веселым взглядом синих глаз и затаившейся в задорных уголках рта лукавой усмешкой, встречает нас у палаток. Это начальник хозяйственной части нашего отряда Михаил Васильевич Дудин. У большого казана хлопочет рабочий лагеря Алеша, молодой парень, сухопарый и нескладный, похожий на страуса. И Дудин, и Алеша в трусиках. Их тела покрыты крепким горным загаром.