Я больше не буду, или Пистолет капитана Сундуккера
Шрифт:
– Все верно! – громко сообщила Зоя Ипполитовна в открытую дверь. – Сперва он висел у Фомушки в детской, а потом перекочевал на судно… Только это случилось не сразу… Прежде чем у Томаса Сундуккера появился свой парусник, ему пришлось хлебнуть немало приключений…
– Расскажите! Ну пожалуйста…
– Ох. Если подробно рассказывать, на это не один день уйдет.
– Ну, пусть не подробно! Хоть чуть-чуть…
– Получилось так, что, поплавав на английских судах, Фома нанялся матросом на американский пароход. Очень уж хотелось побывать в Новом Свете. Посмотреть прерии, индейцев, бизонов и Ниагарский водопад…
Но увидел
А потом война кончилась, рабство отменили, и Фома вернулся в Россию. Для этого он попросился на русский корвет «Варяг». В то время в Нью-Йорк заходила российская эскадра – этакий политический демарш, чтобы поддержать северян в их справедливой войне. Офицеры «Варяга», услыхав о приключениях юного земляка, взяли его на корабль, хотя это и противоречило уставу. И поплыл он на родину то ли пассажиром, то ли матросом-вольноопределяющимся. И по пути набирался новых морских знаний…
Конечно, Фома побывал дома, поудивлял отца, мисс Кнопперинг и старшего брата рассказами о своих похождениях, а затем уехал в Керчь и поступил там в мореходные классы. Под именем Томаса Сундуккера. Потому что именно на это имя были у него все бумаги, которые подтверждали его матросский и штурманский опыт.
Окончив классы, получил Томас Сундуккер штурманское свидетельство и какое-то время ходил помощником капитана то на пароходах, то на парусных судах. В том числе и на знаменитых чайных клиперах – в их дальних рейсах из Китая и Австралии в Европу.
И снова были в жизни Томаса Сундуккера всякие приключения. В том числе и такие, за которые могло ему крепко влететь от разных морских властей. Выручала его все та же привычка: жалобные слова «я больше не буду» и чистый взгляд голубых глаз… Что ты делаешь?!
А Генчик делал вот что. Вскинул пистолет и опять пальнул в отрытое окно.
– Там кошка!
– Разве можно стрелять в живых существ!
– Но я же не прямо же в существо! Я ей под лапы, чтобы напугать!
– А если бы ты случайно попал в бедное животное?
– А если бы животное сожрало воробьенка? Там на заборе воробьиха и воробьята! Эта шкыдла подбиралась к ним!
– Серая и тощая?
– Да!
– Это Варвара. Совершенно беспардонная личность… Я пыталась ее воспитывать, но без малейшего результата. Конечно, ты прав, что пресек ее варварское намерение…
– Варварство Варвары… – хихикнул Генчик.
– Вот именно…
– А когда у капитана Сундуккера появилась бригантина?
– В тысяча восемьсот восемьдесят
Он купил эту не новую, но крепкую бригантину у судовладельца Роберто Картахены в порту Нинья Бланка на Антильских островах. И торжественно повесил над носовой палубой тот самый колокол – он специально привез его с собой. На память о детских годах, о первых плаваниях по речке Внуковке и о родном доме.
– Надеюсь, он будет напоминать вам о том, что в любых ситуациях следует вести себя разумно. С одной стороны осмотрительно, с другой благородно, – сказала Фоме Ивановичу на прощанье мисс Кнопперинг – уже старенькая, но по-прежнему строгая. Она продолжала оставаться в доме Сундуковых на правах члена семьи.
– Я больше не буду, – привычно отрапортовал Фома Иванович. – Ох, то есть наоборот, буду: осмотрительно и благородно…
В Нинье Бланке он и зарегистрировал свою бригантину. Вернее, зарегистрировал ее чиновник, появившийся на судне в отсутствие капитана.
Портовое начальство в тех местах было, прямо скажем, разгильдяйское. Чиновник пришел со своими бумагами после хорошей порции гаванского рома. Бригантина называлась «Эсмеральда», но этот представитель власти на борт с названием не взглянул. Узнав, что капитан в отлучке, чиновник направился прямо на полубак: он решил списать название судна с колокола. Потому что по морской традиции на колоколах обычно написано корабельное имя.
Увидав русские буквы, этот грамотей важно поморгал, потом кликнул вахтенного матроса и потребовал, чтобы тот прочитал надпись. По слогам, внятно. Матрос послушался. И чиновник, выдыхая ромовые пары, старательно вписал в судовые документы:
«Ya bolshe nje budu».
Когда капитан Сундуккер попытался объяснить ошибку властям, в портовой конторе заупрямились. А потом сказали, что за переделку бумаг придется платить новый налог. При этом назвали такую сумму, что Фома Иванович махнул рукой и подумал, что, может быть, здесь вмешалась судьба. Подумаешь, «Эсмеральда»! Самое обычное имя. А в названии «Я больше не буду» можно было усмотреть особый смысл. И не спутаешь его ни с каким другим!..
Вот такая, мой друг, история…
– А дальше?
– Ну, дальше было много всего… Официально считалось, что капитан Сундуккер занимается торговлей и китобойным промыслом. Но торговля была лишь для того, чтобы хватило денег на жалованье матросам да на ремонт парусника. Матросов, кстати, капитан подбирал таких же, как он сам, – искателей приключений и бродяг по натуре… А что касается китов, то капитан Сундуккер не подстрелил ни одного. Потому что считал это дело жестоким и бессовестным.
Патент китобоя и торговца нужен был капитану Сундуккеру только для официального представительства. А вообще-то он часто ходил из порта в порт без всякой коммерческой цели, собирал морские редкости и ввязывался во всякие истории. В те, после которых ему всякий раз приходилось обещать, что больше не будет. Имя капитана Сундуккера в конце девятнадцатого века было хорошо известно среди моряков. Так же, как имя его старшего приятеля капитана Румба… Этакие знаменитые капитаны-неудачники.