Я больше не буду, или Пистолет капитана Сундуккера
Шрифт:
В тесных улицах Окуневки было не так зябко. Ветер запутывался в заборах и частом кустарнике. А если и вырывался на свободу, то дул Генчику в спину. Помогал ему бежать. Иногда так шуршал в траве и листьях, что Генчику казалось: кто-то бежит следом. Но Генчик не оглядывался. Оглянешься – задумаешься, задумаешься – начнешь бояться. А сейчас Генчик не боялся. Почти. И с размаха влетел в знакомую калитку с номером два.
Двор был пуст. За высоким штабелем досок укрывалась от ветра и мороси круглолицая девчушка лет шести. Заворачивала в разноцветную
– Где ребята? – с разгона спросил Генчик. – Где твой брат? Дома?
– Не-а… – Девочка не удивилась. Наверно, решила, что Генчик – их приятель. – Они на берегу. У лодки. Хотели меня покатать, а потом прогнали, потому что ветер…
– Где это на берегу? Берег большой…
– Вон тама… – Она махнула мишкой непонятно куда.
– Где «тама»?!
– Ну, как пойдешь по нашему переулку, то в конце его. За двухэтажным домом.
Переулок был извилистый, но не длинный. И скоро Генчик увидел старый двухэтажный дом из бурого кирпича. А рядом с ним – забор, а в заборе – дыру. Он с разбега сунулся в эту дыру, а в спину его опять подтолкнул сырой ветер. И Генчику открылось неласковое серое озеро с пенными гребешками.
Между забором и берегом был пустырь, на дальнем краю его Генчик увидел тех, кого искал.
Круглый, Буся, Гоха и Миха о чем-то спорили. Выражаясь по-современному, «базарили». Буся разок замахнулся кулаком, Гоха и Миха наскакивали друг на друга по-петушиному. Потом замолчали. Увидели Генчика. Уставились, пооткрывали рты.
Генчик остановился в трех шагах. Ветер опять сильно трепал его рубашку.
– Глянь-ка, парни, кто возник… – проговорил наконец Круглый.
– Его нам только не хватало, – отозвался Буся. Без особого удивления. И, кажется, без злости. Он кутался в прозрачную накидку с капюшоном.
Гоха (или Миха) сумрачно спросил:
– Чё приперся? – но тоже без большой сердитости.
Может, они решили, что он пришел проситься в их компанию?
Генчик громко и отчетливо сказал:
– Мне надо Бычка! – И обнял себя за плечи, чтобы не дрожать.
– Ну а мы-то при чем? – отозвался Круглый. И надулся. – Он еще позавчерась отвалил куда-то…
– А где он живет?
– Мы тебе кто? Адресное бюро? – сказал Буся.
– Иди отсюда… – посоветовали вместе Гоха и Миха. Почему-то с унылостью. А Круглый объяснил:
– Черт его знает, где живет. Он недавно тут начал ошиваться. Где-то на Урюпинском спуске обитает. С папой-алкоголиком… И сам такой же недоделанный…
– Да он в тыщу раз доделанней тебя! – взвился Буся. – Уж он-то Шкурика не оставил бы!
– А я-то чё! Клетка была под дерюгой, я думал, он там! А Гоха-Миха куда глядели, паразиты!
Генчик только сейчас обратил внимание: пустая клетка Шкурика валяется тут на боку. И словно дернули его за язык:
– Где вы его оставили?
– А чё? Опять боишься? – хмыкнул Круглый. Но Буся вдарил по нему злым взглядом, а Генчику сказал:
– Вон
Горбунец был крошечный островок, едва видимый за гребешками волн. Он был плоский, несмотря на «горбатое» название.
Буся – он то ли ощутил что-то вроде симпатии к Генчику, то ли решил еще раз досадить виновнику злым своим рассказом:
– Мы там раков ловили, пока не задуло. Начали сматываться. Я этому круглому придурку говорю: «Возьми Шкурика в лодку», а он, зараза, пустую клетку… А Шкурик за камнями остался привязанный… Как дождь разойдется, уровень подымется, потому что плотина закрыта аж до августа. Горбунец – весь под воду, и капут шкыдленку… Ладно хоть клетка осталась…
– А почему не сплаваете за ним? Вон же лодка!
Круглый опять хмыкнул и поежился. Он теперь вовсе не выглядел главным. А Буся зло плюнул:
– Ни фига себе, «сплаваете»! В такой-то свистодуй!
– По ветру же! Он же быстро донесет!
Широкая плоскодонка болталась на отмели – была привязана к торчащему из песка столбу. Она была не просто лодка, а парусник: с шестом вместо мачты, с привязанной к поперечине широкой мешковиной. Сейчас мешковина была собрана в гармошку, но Генчик видел: дерни за шнур, и парус тут же распутается.
– Туда-то по ветру! – плаксиво сказал Гоха (или Миха). – А обратно как? Один раз и то еле выгребли. Она к тому же течет, подлюга…
– А зачем обратно? – Генчик сам не понимал, с какой целью спорит. Хотя нет, понимал: представил, как жмется в траве под дождем вымокший крысенок… Ну и пусть жмется! Так ему и надо, гаденышу… И все же Генчик сказал угрюмо: – С Горбунца можно на тот берег, он же там рядом.
– Ага! – взъелся Буся. Чересчур зло. – А потом вокруг озера пилить обратно, под дождем, да?.. Черт с ним, проще нового поймать да выучить. Они легко дрессируются…
– Ты, что ли, совсем сволочь? – тихо удивился Генчик. И перестал дрожать.
Конечно, они могли сейчас кинуться и раскатать его в блин. Не кинулись. Только захлопали глазами. А Буся заулыбался издевательски. Сверхиздевательски:
– Ты чего вдруг так полюбил этого шкыдленыша?
– Я не полюбил. Но он же… живой.
– А ты про это помнил, когда стрелял?
– Но я же… не в своего. Я его ненавидел! А ты… Он же твой! Ручной.
Буся зевнул.
– Вот именно, что мой. Что хочу, то и делаю, не твоя забота, птенчик… Если ты такой любитель животных, плыви и выручай…
Это он, конечно, так просто брякнул. Точно знал, что никуда этот хлюпик в «горошистой» рубашке не сунется. В такую-то ветрягу и волну! Даже и к лодке-то не подойдет.
А Генчику на миг стало жарко. И ветер в ушах загудел ровно и зовуще. Словно это был океанский ветер.
Может быть, именно так гудели зюйд-весты и норд-весты в снастях бригантины капитана Сундуккера…
Недруги смотрели на Генчика не двигаясь… У него защипало в глазах от горячего злорадства: ага, не можете, гады! Это вам не вчетвером мучить одного!..