Я буду любить тебя вечно
Шрифт:
Обычно на любовь-жертву чаще всего способны женщины. Повторю чужие слова - у женщины кроме любви нет ничего, мужчина имеет еще идею. Таким образом, в любви человек постоянно мечется между эгоизмом и альтруизмом, между всепрощением и ревностью.
Любовь заставляет человека страдать и, в то же время, очищает его, сбрасывая с него кору отчужденности, наработанную в процессе жизни, делая его чутким и восприимчивым к страданиям других людей. Вот поэтому через Любовь с большой буквы человек автоматически приобретает парапсихологические способности: чувствует любимого человека на расстоянии, видит вещие сны.
Существуют
Вполне естественно, что второй начинает отчаянно сопротивляться. И вот здесь необходимо умение терпеть и отходить в сторону, так как эгоизм построен на голом себялюбии. Любовь невозможна без уважения друг друга. Прежде всего, в человеке нужно видеть свободную личность, а не объект обладания. Именно тогда возникает чувство благодарности и еще большее раскрытие себя для другого.
Глебу уже начала надоедать эта пустая болтовня. Его больше интересовало тело, а не душа, интеллектуальные или иные подобные способности рядом сидящей женщины. У него не возникало сомнений, что намечающаяся интрижка с этой женщиной может продлиться не дольше первого постельного случая. И этот момент настанет не далее, как сегодня, вечеромночью, - Глеб в этом был твердо уверен. Как и в том, что, когда она почувствует себя просто женщиной, дрожа в неистовой страсти в его объятиях, то из ее головы вылетит весь этот бред, связанный с парапсихологией и прочими бредовыми идеями. А он, отключившись, получит отличную психологическую разрядку, и завтра напишет новую статью. Затем пройдет немного времени, и все поглотит прошлое, возможно, только раз, в компании друзей за кружкой пива, он скажет: «Женщина-парапсихолог в постели ничем не отличается от других женщин».
– Глеб, хочешь я исследую твою ауру?
– вкрадчиво предложила Лина.
– А что для этого надо? Расстегнуть молнию на своей душе?
– улыбнулся Глеб.
– Ничего. Мы лишь уединимся на несколько минут, - заговорщицки сообщила Лина.
– Меня это вполне устраивает, - радостно согласился Глеб.
– А где?
– Раз Коротков главврач, то у него должен быть кабинет. А раз нам накрыли стол в ординаторской, то его кабинет свободен. Тебе стоит лишь убедить его дать тебе ключи на несколько минут. Вот и все, - кротко сообщила Лина.
– Вообще, я с ним не поддерживаю близких отношений, а тут - трах-бах, дай ключи от кабинета, - заколебался Глеб.
– Иди-иди, - заулыбалась Лина.
– Завтра точно тебе не даст, морщась от головной боли, и выпадов санитарок, приводящих помещение после сегодняшнего пиршества, а сегодня даст. Посмотри на него, это все тот же Вовик-Бовик, с блаженной улыбкой после принятых «пятьсот на грудь». «Повернутый» на пиве, водке и сауне, как когда-то на спорте. Подходи, не бойся. Я думаю, это и в твоих интересах, - она заговорщицки подмигнула левым глазом и вышла из комнаты.
Все получилось, как и предсказала Лина. Володя Коротков, когда он подошел к нему с этой просьбой, вдруг проникся к нему глубокой симпатией, горячо обнял, заслюнявил щеку и стал предаваться далеким воспоминаниям, как когда-то они вместе входили в сборную школы по гандболу, и чуть было не заняли третье место по городу. После ряда настойчивых попыток Володя, наконец, понял, что от него требуется, провел
Глеб зашел в кабинет и осмотрелся. Комната была большая, одну треть ее занимал громадный полированный стол из красного дерева. Возле него стояло вертящееся черное кресло и, с левой стороны, одежный трехсекционный шкаф, посредине которого находилось зеркало в полный рост.
– Yes!
– услышал он за спиной радостный возглас, обернулся и увидел Лину, которая держала в руках цветное полотенце. К его неудовольствию, она за это время успела переодеться, сменила платье на темную полупрозрачную блузку, застегивающуюся под самое горло, но с короткими рукавами, и черные брюки.
– Здесь есть зеркало!
– пояснила она свой возглас.
– Вначале кое-что покажу для наглядности, чтобы ты понял - то, что буду делать в дальнейшем достаточно серьезно, хотя и не так зрелищно, и требует спокойствия, - и она оттолкнула руки Глеба, когда тот захотел ее обнять.
Она уселась на один из шести стульев, стоящих у противоположной стены.
– Лови!
– крикнула она и бросила ему полотенце. Глеб подхватил его, и недоуменно на него уставился.
– Посмотри на него повнимательнее, нет ли на нем ничего постороннего, не отличается ли оно от других полотенец?
– спросила она.
– Полотенце, как полотенце, - осмотрев его, сказал Глеб и подошел с ним к Лине. У нее были зеленые глаза, сейчас они застыли, превратились в ледышки. Ему вдруг стало не по себе, холодок пробежал по спине, - он понял, кого она напоминает. Она была очень похожа на Ольгу, особенно этот холодный взгляд, очень ему знакомый по прошлому, когда та собиралась его отчитать за какой-то проступок.
– Посмотри на мои руки - в них ничего нет?
– спросила Лина. Руки ее были обнажены до плеч, и его глаза, скользнув по ним, остановилась на грудях, которые призывно круглились сквозь полупрозрачную блузку. Он захотел стряхнуть наваждение, и вновь протянул к ней руки. Но предупреждающий холод зеленых льдинок вместо глаз остановил его, заставил застыть на месте.
– Отойди на два шага назад и не мешай мне, - приказала она. Глеб поспешно выполнил указание. Лина свернула полотенце в трубочку и на конце завязала узел.
– Это «голова», - сказала она. Придерживая двумя руками за «голову» опустила край полотенца на пол и отпустила руки. Кукла безвольно упала на пол. Она вновь подняла ее и повторила попытку. Глеб посмотрел на ее лицо. У нее глаза были закрыты, а от лица отхлынула кровь, и оно стало ужасно бледным. Внезапно она открыла глаза, которые как два зеленных прожектора уставились на «голову» куклы. И Глеб увидел, как безвольно свисавшее полотенце вдруг приобрело упругость живого тела, и он уже не удивился, когда она убрала руки, а кукла продолжала стоять вертикально, без поддержки. Кукла стала слегка подпрыгивать и при этом передвигаться вправо, затем влево, словно танцуя странный танец. Все это время Лина прятала руки за спину, словно они ей мешали. Вдруг «кукла» вновь безвольной тряпкой упала на пол. Лина, с закрытыми глазами, бессильно откинулась на спинку стула. Прошло минута, ее лицо стало розоветь, и она открыла глаза.