Я буду любить тебя вечно
Шрифт:
В классе собралось чуть больше трети выпускников, и Муся метала «гром и молнии», рисовала красочные картины, что она сделает с теми, кто проигнорировал эту встречу.
Глеб, сидя за партой, затосковал. Он никак не мог настроить себя на ностальгические воспоминания, ведь, как-никак, он в этих стенах провел целых десять лет жизни. А с сидящими в классе ребятами у него когда-то были очень близкие отношения, общие тайны, устремления, совместное прошлое.
Теперь же он видел в окружающих только чужих людей, с которыми надо пробыть какое-то время и расстаться, не чувствуя необходимости поддерживать какие-либо
Не считая Муси, пришло только семь «девчонок», у которых отпрыски учились уже в старших классах, Светки среди них не было, и это было очень плохо. Все это грозило обернуться пустым времяпрепровождением, зря потраченным временем, чего Глеб крайне не любил. На работу идти было рано, возвращаться домой было поздно.
Выполнив свою программу, - посюсюкать с бывшим классным руководителем, которая в те далекие школьные годы выпила из него немало крови, немного пообщаться с физичкой, химичкой, математичкой, с которыми были более теплые отношения, - собрался потихоньку «слинять» до начала праздничного концерта, так как уже поджимало время. Его планам не суждено было сбыться, и нарушила их снова Муся.
Громогласно заявив, что такая встреча всухую не проходит, потребовала с каждого по «двадцатке» на вечер, а из числа наиболее «прикинутых», куда включила и его, и того больше. Он стал было сопротивляться, но Муся, прижав его своей могучей грудью к стенке, вполголоса сказала:
– Светка звонила - пообещала, что тоже будет на «сабантуе». Кстати, она недавно развелась со своим «генералом», и ты вроде свободен. Давай, гони денежку на угощеньице, - добавила она сладким голосом бабы Яги, объевшейся пирожными.
В замешательстве Глеб вытащил из портмоне пятьдесят гривен, которые тут же исчезли в огромной лапе Муси. Она презрительно проигнорировала его желание получить сдачу, повернулась спиной, бросив через плечо:
– На паперти подают, а здесь только берут!
Когда, минут через десять, он пришел в сознание, смирился с потерей денег и решил повторить попытку бегства, Муся вновь взяла его в оборот.
– Глеб, сейчас можешь сваливать, - милостиво разрешила она, - но к семи часам подъедешь по этому адресу, - и сунула в руку бумажку.
– Праздновать встречу будем у Короткова - он сейчас главврач в оздоровительном комплексе. К семи все разойдутся, и мы сможем там вволю погулять и пошалить. У него там имеется даже сауна и бильярд. С нами будут «бэшники» и «вэшники» - всего человек двадцать-двадцать пять. Повторяю, Светка тоже будет - я не обманываю. Придешь?
– и направила на него свой бычий взгляд.
– Не знаю. Как сложатся обстоятельства, - сухо ответил он.
– Ну и дурак!
– разозлилась она, - Светка просила тебе передать, что будет обязательно. Я тебе передала?! Да?! А теперь топай своей дорогой и знай, что, если тебя не будет на вечеринке, то я не умру от тоски, - и она повернулась к нему спиной.
На выходе из школы Глеб чуть было не выбросил бумагу с адресом в мусорное ведро, но потом все же передумал, и поехал на прием в психоневрологический диспансер, где арендовал кабинет для приема пациентов.
45.
– Любопытная история, - Глеб вежливо кивнул головой, отдавая дань рассказчику, его экспрессии и эмоциональности. Врач импонировал Роману своей внешностью, спокойствием сильного человека. Уже то, что он внимательно выслушал историю Романа, ни разу не перебив повествование, располагало к себе.
– Уверен на все «сто», что это в самом деле происходило со мной, что это не игры больного воображения, как думают родители и все прочие, - Роман упрямо наклонил голову, готовясь броситься в бой, услышав возражения. Оставаясь сам на сам, он обычно сомневался в реальности тех событий, но если кто-то из посвященных в это высказывал сомнения, то с пеной у рта доказывал обратное.
– Я к прочим не отношусь, - улыбнулся Глеб.
– Пока я ничего сверх вероятного и фантастического не услышал. Ночку провели на горе, пользующейся дурной славой. Побыли «в гостях» у сатанистов, развлеклись на шабаше. Познакомились со взбалмошной журналисткой, ищущей на свою голову приключения. А, в итоге, получили сотрясение мозга средней тяжести и повторную пневмонию. Поэтому только сочувствую, но, извини, ничему не удивляюсь.
– А корень мандрагоры, вырастающий из семени висельника?
– ехидно улыбнулся Роман.
– То, что ты держал в руках, было неизвестно что, и неизвестно из чего выросло. Мандрагорой его обозвал вожак сатанистов, а то, что это было на самом деле, даже предположить не могу. Словом, примитивный фокус, а механизм его, по-моему, доходчиво разъяснила журналистка. А все ощущения - это последствия приема солидной дозы психотропного препарата, которым вначале тебя попотчевали.
– Хорошо, а если я вам скажу, что та девушка, которая мне помогла, была вовсе не журналистка?
– Романа раздражало показное равнодушие врача, то, что он даже не обратил внимания на то, что поменялся местами со своим оппонентом: если раньше он доказывал реальность произошедших с ним событий, то теперь - их исключительность и фантастичность.
– Ее настоящая профессия не играет большой роли, - усмехнулся Глеб.
– Дело не в ее профессии, - раздраженно ответил Роман.
– Не обнаружив среди столичных газет газеты с названием «Курьезе», я засел в исторической библиотеке. Меня заинтересовала история девушки, которая была повешена в Лысогорском форте в 1913 году. Роясь в архивных материалах того времени, я нигде не нашел упоминания о данном факте. За время своего существования в Лысогорском форте было произведено около трехсот казней, но то были одни мужчины. Также выяснил, что в то время издавалась газета «Курьезе», которая просуществовала до начала 1917 года.
– Что ты этим хочешь сказать?
– вновь лучезарно улыбнулся психотерапевт.
– Мне удалось устроиться на четверть ставки в историческую библиотеку, чтобы получить доступ к хранилищам. Я начал искать, и моя настойчивость была вознаграждена - нашел подшивку газеты «Курьезе», а там обнаружил небольшое стихотворение, напечатанное в 1911 году и подписанное «А.Мозенз». Продолжал искать и в подшивке старых газет «Киевские ведомости» за 1912-1913 годы, нашел упоминание о громком деле двадцатилетней отравительницы Анны Мозенз, обвиняющейся в смерти своего дяди, его жены и двух кузин. Упоминался следователь по фамилии Брюквин, ведший это дело. А также нашел сообщение о том, что Анна Мозенз была казнена в ночь на 1-ое мая 1913 года.