Я буду любить тебя...
Шрифт:
— Если бы у меня так не горела щека, — сказал я, — и бы оставил вас жить. И пусть бы вы командовали этими подонками, пока не надоели бы им и они не перерезали бы вам горло или пока вас не повесили бы на рее какие-нибудь удачливые испанцы. Пусть бы вы даже вернулись на брюхе в Англию, чтобы лебезить перед лордом Бэкингемом, — мне это было бы все равно. Но вы ударили меня, и я вам этого не спущу. Я убью вас — здесь н сейчас. Я возвращаю вам вашу шпагу, милорд, и вызываю вас на бой.
С этими словами я бросил к его ногам перчатку, а Спэрроу отстегнул от своей портупеи ножны с острым клинком и, положив их на стол, пододвинул ко мне. Королевская воспитанница откинулась на спинку кресла и сложила руки на коленях. Лицо ее побелело, но оставалось гордым и спокойным. Фаворит закусил губу и посмотрел на дверь.
— Позовите на помощь, милорд, ведь вам грозит опасность, — сказал я. — Позовите своих друзей за дверью, чтобы они смогли вовремя вмешаться. И кричите погромче, как подобает солдату и джентльмену.
Он в ярости выругался, нагнулся, поднял перчатку, потом вырвал шпагу из моей протянутой руки.
— Эй, ты, отодвинь скамью, она мешает, — крикнул он Дикону, затем, задыхаясь от ненависти, обратился ко мне: — К бою, сэр! Здесь нет губернаторов, встревающих в то, что их не касается, и на этот раз нас рассудит смерть!
— Она готова, — едва слышно пробормотал Спэрроу.
Снаружи послышался топот и возбужденные возгласы. В следующий миг дверь с треском распахнулась, и в каюту просунулась чья-то зверская огненно-красная рожа.
— Корабль! — заорало незваное видение и исчезло. Гомон усиливался, все голоса громко звали капитана и его первого помощника, в дверь заглянуло еще несколько пиратов, чтобы с веселой руганью сообщить мне добрую весть. Они требовали Керби, и мне не оставалось ничего другого, как немедля выйти к ним.
Я поклонился Карнэлу.
— Вам придется подождать, пока я освобожусь, сэр, — сказал я угрюмо. — Но ни минутой дольше.
— Будьте уверены, сэр, любая отсрочка покажется мне слишком долгой, — ответил он так же угрюмо.
Поднявшись на полуют, мы увидели, что плотным белый туман, окутывавший корабль, рассеялся и солнце льет свой горячий свет на неспокойное темно-синее море. По левому борту, милях в двух, виднелся берег — бесконечная кайма песка, такого же ослепительно белого, как пена набегающих на него волн, дальше тянулись густые ярко-зеленые заросли.
— Это Флорида, — сказал стоявший рядом со мною Пэрдайс. — Между нами и берегом полно отмелей и рифов. Хорошо, что туман вовремя растаял, не иначе как благодаря легендарному везению Керби. А вот к тому кораблю Фортуна была менее благосклонна.
Корабль, о котором шла речь, находился между нами и берегом: по-видимому, он угодил на мелководье. Ему тоже пришлось сражаться с бурей, и она его изрядно потрепала. Его фок-мачта и носовой кубрик были смыты за борт, бушприт [115] обломился, корпус так глубоко погрузился в воду, что волны плескались всего в нескольких дюймах от орудийных портов [116] . Позднее мы узнали, что большая часть его орудий была сброшена в море, чтобы уменьшить осадку. Развернув немногие уцелевшие паруса, искалеченное судно пыталось выбраться с опасного мелководья и снова выйти в открытое море.
115
Бушприт — горизонтальный или наклонный брус, выставленный вперед с носа парусного судна; служит для крепления носовых парусов и улучшения маневренности судна.
116
Порты — отверстия в борту военного парусного судна, предназначенные для пушечных стволов.
— Где прошли они, там пройдем и мы! — прогнусил кто-то из пиратов, теснившихся на шкафуте. — Это добыча легкая! И уж на этот-то раз мы никому не дадим пощады! — Остальные ответили свирепыми рукоплесканиями, не предвещавшими ничего хорошего многим морякам на обоих кораблях.
— Господи, помилуй наши бедные души, — тихо проговорил пастор, потом с надеждой воскликнул: — Да ведь мот корабль вовсе не похож на испанский! Может быть, он флибустьерский, как и наш?
— Это английский торговый корабль, — сказал Пэрдайс. — Взгляните на его флаг. Думаю, он принадлежит Виргинской компании и везет в Виргинию пассажиров: кабальных работников, обедневших дворян, ссыльных, детей, отданных в учение, торговцев, французских виноградарей, итальянских стеклодувов, да еще членов Совета колонии и старост поселков, возвращающихся из Англии, а сверх того — их жен, дочерей, слуг и служанок Я знаю, о чем говорю, капитан, я сам плавал в Виргинию именно на таком корабле.
Я не ответил. Я тоже видел красные кресты британского флага и не сомневался, что на втором, нижнем флаге выткан герб Виргинской компании. Корабль был большой, водоизмещением тонн двести, и очень походил на «Джордж», хорошо знакомый всем жителям Джеймстауна.
Мои чувства выразил Спэрроу.
— Английский корабль! Тогда им нечего опасаться! — вскричал он в простоте душевной. — Пожалуй, нам стоит просигналить им, что мы свои, что мы тоже англичане! Может быть… — тут он запнулся и с надеждой посмотрел на меня.
— Может быть, вам будет позволено отправиться туда на лодке? — сухо докончил Пэрдайс. — Нет, мастер Спэрроу, вряд ли.
— Они отправят туда других гонцов, — пробормотал Дикон. — Слышите, сэр, они расчехляют пушки.
Все эти канальи, за исключением одного, были по рождению англичане, все они знали, что изувеченный корабль — английский и что на нем плывет множество мирных беззащитных людей, но это знание ничуть не изменило их планы.
Вокруг стоял гвалт: слышались довольные выкрики, ругань, грубый смех, лязг заряжаемых пушек и раздаваемых пик и абордажных сабель. И никто не возразил против готовящегося убийства. Я отвел взгляд от обреченного корабля, где уже поднялась отчаянная суматоха, посмотрел на возбужденную толпу на шкафуте и понял, что призывать их к милосердию так же бесполезно, как увещевать голодных волков.