Я буду в маске
Шрифт:
– Какая подруга?
– проявил интерес папа.
– Жанна, - ответила я.
– Жанна?
– уточнил папа, призадумался и веселым голосом спросил: - А, эта та художница, которая вас со Львом познакомила?
– Что?
– приподняла я брови.
– А ты откуда знаешь?
Интонация моего голоса была слегка повышена.
Папа неожиданно стушевался от таких высоких нот и тихо ответил:
– Так мне Лев рассказал, как вы впервые в издательстве встретились…
– Вон оно что… - пробубнила я, почему-то начиная злиться. На что, Дашка? Он
- Что он ещё тебе рассказал?
– Ну… - смутился папа. И я, признаться, даже растерялась, ведь такого за папой раньше не замечала. Смущения… Отчего, а? Ну не мог же Майский проболтаться о том, чего говорить, мягко говоря, не следует?
В этот момент Лев, закончив короткий разговор с любимым братом, вышел из комнаты. Он прошелся по столовой под моим пристальным взглядом, убрал телефон в карман брюк и присел на стул. Не глядя на стол, постучал по нему пальцами и поинтересовался:
– Даша, ты когда в город собираешься?
Я нахмурилась:
– А что?
Лев покосился на отца и виновато ответил:
– Да Лёня рвет и мечет, требует, чтобы я сегодня приехал.
– Ну так езжай, - пожала я плечами.
– А ты?
– спросил Лев.
– Пока не знаю… - ответила я, отворачиваясь.
Но вот тут зачем-то вмешался отец:
– Даша, ты же тоже сегодня уехать хотела. Сама говорила - свадьба.
– Свадьба?
– не понял Майский. Я мысленно чертыхнулась, но и тут ответить не успела - опять влез папа:
– Да, Жанна ваша замуж выходит.
Лев вопросительно на меня посмотрел, и мне пришлось кивнуть.
– Какие замечательные новости, - сразу заулыбался писатель.
– И кто же этот счастливый избранник? Я его знаю?
– Как тебе сказать, - усмехнулась я.
– Вот Эл его точно знает, - выпалила и тут же прикусила язык. Н-да, а ведь ко мне идеально подходит поговорка - язык мой, враг мой. Так же, как и к моему папе… Генетика все-таки великая вещь. Ее не задушишь, не убьешь.
– Ах вот как… - загадочно улыбнулся Лев.
– И когда должно состояться торжество?
– Через две недели, - ответила я.
– Так скоро?
– удивился Майский, на секунду задумался и предположил: - Или у такой спешки есть особенные причины?
– Лев уставился мне на живот, я невольно коснулась его рукой, вдруг вспомнила, как мне вчера стало нехорошо в парилке, и тут же ледяные мурашки пробежались по спине… Не, Дашка, вот тут у меня все в порядке. Таблетки пить я не бросила, это уже вошло у меня в привычку. Так что переживать незачем.
Писатель продолжал разглядывать мой живот, папа в недоумении смотрел то на меня, то на Льва, а я, оставив вопрос Майского без ответа, резко отвернулась. Глотнула горячего чая. И такой мой жест был красноречивее любых слов, да и судя по всему Лев догадался о причинах скорой свадьбы нашей ненормальной знакомой…
Эх,
– Ладно, - сказал Лев.
– Во сколько сегодня поедем?
– Ты езжай, во сколько тебе надо, а я потом сама, на электричке… - ответила я, но вдруг поймала взгляд Майского - его кофейные глаза смотрели на меня зло. Очень зло. Всего лишь секунду, но эта секунда заставила меня тотчас передумать и послушно ответить: - После обеда.
– Хорошо, - согласился Лев, отводя взгляд. Он посмотрел на отца и задал ему вопрос: - Владимир Палыч, надо что-то ещё сделать, чем помочь?
– Да нет, спасибо. Ты и так уже много что сделал. Сам-то я один не управился бы… Хотя, - отец подумал и добавил.
– Пойдем, покажу кое-что. Но не для дела, а для совета.
Лев, соглашаясь, кивнул, поднялся и вышел вслед за папой из дома. А я стояла на месте и думала… Почему это вот такой вот мимолетный взгляд Льва заставил меня передумать? Как так, Дашка? Я… испугалась? Поддалась? Но почему?
Не находя ответа, я отогнала от себя такие мысли и подошла к холодильнику, чтобы приготовить себе, судя по времени, уже поздний завтрак.
Позавтракав бутербродами, я пошла в свою комнату. Сняла постельное бельё и заправила кровать покрывалом. Потом отнесла белье в ванну и загрузила в стиральную машину.
Не зная, чем себя занять дальше, я включила радио в столовой и принялась готовить к обеду салат. Изголяться не стала и просто порезала первые попавшиеся овощи из холодильника: перец, огурцы и томаты.
Дорезая последний томат, я услышала на радиоволне знакомую мелодию, подошла к приемнику и сделала звук погромче. Из динамиков тут же полился мужской голос:
– Я не вернусь. Так говорил когда-то и туман, глотал мои слова и превращал их в воду… Я все отдам за продолжение пути, оставлю позади свою беспечную свободу…
На припеве я стала подпевать:
– Не потерять бы в серебре её одну, заветную…
Потом пошёл длинный проигрыш и я, перемешивая овощи в миске, начала плавно пританцовывать в такт музыке. Проигрыш закончился, мы с солистом одновременно запели второй куплет, я при этом обернулась, чтобы подойти к шкафу за маслом, и тут же прекратила надрывать голосовые связки… так как увидела Майского, который стоял у входной двери и молча за мной наблюдал. Вместо шкафа я подошла к приёмнику и убавила звук.
– Хорошо поешь, - заметил он.
– И песня, кстати, тоже хорошая.
– У них все песни хорошие, - нахмурилась я, чувствуя себя преступницей, застуканной прямо на месте совершенного преступления.
Лев кивнул и, улыбнувшись, удалился.
В полтретьего я стала накрывать на стол. Около трёх мы сели обедать, причём обедали молча, но не в тишине - папа включил свой любимый новостной канал, который в нашем доме по устоявшейся традиции ни в коем случае нельзя заглушать разговорами.