Я диктую. Воспоминания
Шрифт:
Иное — у Сименона. Чувство принадлежности к миру, быстро изменяющемуся и подвижному, ожидание сдвигов, переломов, захватывающих все общество, все области человеческой деятельности, пронизывают его воспоминания. Мы живем между двумя мирами, двумя цивилизациями, между двумя формами отношений между людьми — эта мысль лейтмотивом проходит в сознании Сименона. «Много говорят о потрясениях атомной эры, — пишет он в автобиографической книге «Когда я был старым» [2] ,— ищут новые истины, новые основы жизни». И позже, в первом же томе своих «монологов»: «Мне кажется, что мы живем в такой период истории, когда человек ищет новые основания». Острое ощущение царящей в мире дисгармонии, неблагополучия не покидает писателя. Это неблагополучие затрагивает самое жизнь: «цивилизация бетона» безжалостно наступает на «цивилизацию деревьев», могущественные наднациональные монополии стремятся подчинить себе весь мир («Капитализм становится империализмом», — констатирует Сименон), и над человечеством нависла угроза гибели в атомной войне.
2
«Когда я был старым» (1971) в отличие от цикла «Я диктую» — дневник, который писатель вел в 1959–1963 гг.; на некоторых его страницах мы находим своеобразную хронику наиболее значительных событий международной жизни — на Кубе, в Конго, в Алжире.
К автобиографическим книгам Сименона можно отнести также повесть «Я вспоминаю» (1941, опубл. в 1944), отчасти «Письмо к моей матери» (1974). Воспоминания о детстве и юности писателя легли в основу его романов «Дождь идет, пастушка» (1941) и «Педигри» (1948).
Предчувствие возможных изменений и катастроф давно волнует многих деятелей культуры. Их тревожит то, что человек утрачивает возможность воздействовать на собственную жизнь, а происходящее в мире не поддается его контролю. За «круглым столом» газеты «Леттр франсэз» в 1959 г. писатель П. Гаскар говорил: «Происходящие изменения фантастичны. Завтра нас могут послать на Уран или превратить в пар водородной бомбой».
Как бы отвечая на подобные утверждения, Сименон неоднократно заявляет: я — не пессимист. Он ждет пришествия нового мира: «В глубине моего существа живет чувство, заставляющее меня аплодировать всему, что приближает нас к завтрашнему миру». Он приветствует рождение мира, «основанного на новых ценностях», и с волнением фиксирует признаки грядущих перемен. Повсюду «некогда угнетенные классы, общественные группы, народы» поднимают голову, буржуазные правительства встречают все большее сопротивление. На страницах воспоминаний появляется мысль о революции, и пусть представление о ней носит у Сименона несколько наивный характер, он готов принять ее во имя будущего счастья людей, во имя тех, о ком были его романы. При этом он твердо убежден: поступательное движение истории остановить нельзя, хотя в мире есть еще немало сил, которые хотели бы сделать это. Медленная эволюция не кажется ему решением насущных, безотлагательных проблем, поставленных временем.
Мир нуждается в кардинальном преобразовании, потому что господствующие в нем капиталистические отношения стали препятствием на пути движения человечества вперед. Это капитализм, сопротивляясь поступательному ходу истории, пытается сохранить режим шаха, «позор современного мира». Это заправилы капиталистического бизнеса, почувствовав угрозу своим прибылям и привилегиям, «могут развязать какую угодно катастрофу». С гневом пишет Сименон о торговцах смертью, о правительствах, которые «вопреки решениям ООН дерутся между собой за поставки оружия в ЮАР, страну, где негры все еще рассматриваются как рабочий скот», о том, как «президент, а вслед за ним премьер-министр Франции ездят из страны в страну, домогаясь, точно нищие, заказов на поставку подводных лодок, танков, атомных энергетических установок», о французском миллионере М. Дассо, который с помощью обслуживающего его правительства наводняет весь мир машинами для убийства. Война — прибыльное дело, а лучшее на свете ремесло — ремесло тех, кто торгует оружием.
Мир нуждается в кардинальном преобразовании и потому, что еще слишком много экономически бедных стран, из которых выжимают прибыли страны богатые. Антиколониальная тема — одна из важнейших в творчестве Сименона.
Мир должен быть преобразован и потому, что режим Пол Пота, уничтоживший половину населения своей страны, сохраняет представительство в ООН, и потому, что в Никарагуа (Сименон пишет об этом в 1978 г.) правит «семья, разыгрывающая из себя королевскую династию» и «противостоящая народу с помощью винтовок и пулеметов, не говоря уже о других, более изощренных способах убивать».
«В этом году пало не то пять, не то шесть диктаторов. Разве это не радостно? Конечно, не для всех. Не для тех, кто посадил их на эти посты, например не для ЦРУ, которое ставит у власти и поддерживает самых жестоких южноамериканских диктаторов».
Сегодня особенно актуально звучат слова Сименона об огромной армии безработных, жертвах современного капитализма.
Мир нуждается в преобразовании…
Конечно, Сименон не революционер. Как многие писатели Запада, которых можно было бы назвать «социалистами чувства», но не точного научного знания, он довольно быстро теряет под ногами почву, как только речь заходит о конкретных формах общества будущего. Сименон хорошо знает капиталистическую действительность наших дней, буржуазный образ жизни. Плохо — при всем сочувствии ему — социалистическое общество, реально создаваемое будущее. Перед ним один за другим возникают вопросы, на которые он не находит убедительного ответа. По каким образцам и кто будет строить новый мир на развалинах ненавистного ему буржуазного мира? «Кто? Мы? Как? Почему? И что такое наша мера? Чья мера? Мера чего? — спрашивает Сименон самого себя и тут же — характерная черта его позиции! — добавляет — Все же я чувствую — за этими неловкими словами что-то есть».
Он понимает, что нужно прежде всего преодолеть многие застарелые привычки, равнодушие к миру, в котором мы живем. Люди слишком привыкли к тому, что ежедневно им говорят по радио и телевидению о социальных и политических бедствиях, о стихийных катастрофах, слишком поглощены своими мелкими заботами. Сименон указывает на одну из главных бед сознания современного человека на Западе: «Можно было бы сказать, что мы не созданы для того, чтобы думать в масштабах всего мира или хотя бы континента». Если мы мысленно вернемся к некоторым его романам и внимательно вдумаемся в них, то найдем в них предлагаемое писателем объяснение того, как, почему, в каких условиях произошло «отречение», самоустранение «маленького человека» от участия в судьбах окружающего его мира, его отлучение от Истории.
Все за тем же «круглым столом» в «Леттр франсэз» писатели не раз говорили об ограниченности наших знаний, о невозможности охватить в целом, понять современный мир. Прислушаемся, например, к словам Б. Пенго: «Писатели сегодня абсолютно не способны получить общую картину мира… Они создают литературу изоляции, отчуждения. Чувствуешь себя совершенно чужим по отношению к вещам, которые описываешь, и страдаешь от этого». По мнению К. Симона, писатель «знает лишь обрывки реальности, фрагменты, смысл которых ему не доступен».
Сименону эта позиция чужда. Такие его романы, как «Братья Рико», «Грязь на снегу», «Лунный удар», да и многие другие, свидетельствуют о стремлении писателя охватить современность в самых различных ее проявлениях, о принятии принципиальной возможности проникнуть в суть происходящих событий, обнаружить скрытые пружины человеческих судеб.
Размышляя о будущем, о том, кто будет строить его, Сименон обращается к молодежи. Ей он посвятил ряд лучших своих романов. В них — и тревога за сегодняшнее положение той части молодежи, которую отсутствие идеалов, безработица, социальная несправедливость толкают к преступлениям, и вера в молодежь, способную преодолевать сопротивление враждебного ей общества, его бездушие и жестокость. «Мы, люди пожилые и старики, не создадим новую мораль, — говорит Сименон. — Ее создадут сегодняшние дети и молодежь, которую упрекают за длинные волосы и за то, что она выходит на улицы с плакатами в руках. Они — предмет почти всеобщего порицания. Однако от них рождается мир будущего».
Сименона беспокоит то, что часть молодых людей, в том числе и тех, которые принимали участие в волнениях весны 1968 года, приспосабливается к буржуазному образу жизни, принимает условия его игры, подчиняется его правилам. Процесс этот он прослеживает во многих романах, которые можно было бы назвать романами воспитания-развращения. В книге воспоминаний «Вынужденные каникулы» Сименон с горечью отмечает, как постепенно его собственные сыновья приобретают привычки, вкусы, характерные для «обыкновенных» буржуа нашего просвещенного времени. Они, конечно, не презирают «маленьких людей», которые их окружают, но они, что еще хуже, их игнорируют. Их жизнь сосредоточена на них самих, на их будущем, на их благополучии, сегодняшнем и завтрашнем. В мае 1978 года Сименона постиг тяжелый удар: покончила жизнь самоубийством горячо любимая им дочь Мари-Жорж, не сумевшая и не пожелавшая пойти по пути приспособления к тому, что она ненавидела и не принимала [3] .
3
Трагической истории Мари-Жорж Сименон посвятил последнюю свою книгу «Семейные мемуары», Париж, 1981.
В центре внимания Сименона-писателя всегда человек, «несчастный и чудесный маленький человек, исполненный героических порывов, надежд — и так часто — повседневного мужества, которое ничто не может истребить». Сименон пишет о тех, чья жизнь «состоит в том, чтобы любой ценой добывать хлеб насущный для себя и для своей семьи», о тех, кто, как легендарный Сизиф, всю жизнь катят вверх тяжелый камень собственной судьбы, который то и дело скатывается к подножию горы, снова и снова подхватывают его, пока не наступает трагический перелом, выбивающий их из «нормальной» колеи жизни, сталкивающий их с безжалостным и бесчеловечным Законом.