Я дружу с Бабой-Ягой
Шрифт:
— Ура-а! — заорал Димка во всю мочь, не смущаясь тем, что его никто не поддерживает.
— Молодец, Баба-Яга! — улыбаясь, сказал Филипп Андреевич и тут же удивленно свел брови, увидев, что на краю плаца, вразброс, осталось еще юнг десять. — А это что за экземпляры? — спросил он, оглядывая их и направляясь к ним. — Вы что, нигде не родились? Или с луны свалились? — Те помалкивали, переминаясь и косясь друг на друга, среди них был и тот пацанчик против сосны, в одиночестве казавшийся более солидным. — Я вас спрашиваю!.. Вот ты, юнга, — кивнул Давлет коротышке, — как твоя фамилия?
— Протченко.
— А звать?
— Миша.
— А прозвище?
— В Братске.
Здрасте! А почему не вышел?
— Я не знаю, в воде или на суше.
— Ах, вон в чем дело! Этого я, признаться, не предусмотрел. Земноводный, значит. И что, все тут беспамятные? А ну-ка сюда! Бегом! Еще бегее!.. Вот так. Постройтесь. Раз вы не знаете, где родились, я вам назначу. — И Давлет рукой разделил строй пополам. — Вот вы родились в воде и ступайте к подводникам, а вы — на суше, и жмите к аборигенам. Бегом! Еще бегее! — Обрадованные остатки разбежались, провожаемые добродушным взглядом Филиппа Андреевича. — Товарищи мичманы, вывести экипажи на плац.
Пока личный состав выстраивался, уже не клином, а четкой буквой «П», в две шеренги, к Давлету прокралась Рая и что-то шепнула ему. Он кивнул и взял мегафон. И по тому, как Филипп Андреевич опустил углы губ, а потом искоса глянул в небо, я понял, что сейчас будет что-то веселое. И действительно, он вдруг зацокал в микрофончик, требуя внимания.
— Отвечайте да или нет. Есть хотите?
— Да! — ответил лагерь.
— Не слышу эхо, — огорчился Давлет, приставив к уху ладонь. — Есть хотите?
— Да! — от души гаркнул плац ста двадцатью грудями, и в наступившей тишине мигом отозвалось эхо с правого заливчика, потом — с левого, и третье эхо скатилось откуда-то сверху.
— Вот это по-флотски!.. Я тоже хочу есть, вернее только что захотел, после вашего ответа. Сейчас будет праздничный обед, с мороженым и вареньем. — Какая-то восторженная судорога прошлась по рядам. — Сегодня дежурит «Подводник». Мичман Фабианский, выделить десять человек на камбуз! — И тотчас отсеченная рукой мичмана десятка рванула с вещами наверх. — А пока накрывают столы, я отвечу на два вопроса, которые у многих, очевидно, вертятся на языке. Первый: кто эти пятеро, — Филипп Андреевич кивнул на нас, — и что им оказана за честь быть в форме и стоять особо? Интересно?
— Интересно!
— Это рабочий десант. Пока вы дома нежились до полдня в кроватях, а потом весь день не знали куда себя девать, эти пятеро уже работали здесь! — Давлет перечислил все сделанное нами и добавил немного того, о чем мы не имели понятия, но что, наверно, придется нам еще сделать. — Вот почему им такая честь... И второй вопрос: когда выдадут форму? Так?
— Так.
— После обеда!
— Ура-а-а! — прогремело над плацем.
— Но учтите, от человека в форме требуется многое! И мы будем требовать!.. Посмотрите, что висит на флагштоке?.. Вымпел! Вместо военно-морского флага! И он будет висеть до тех пор, пока вы хоть чуть-чуть не станете похожими на истинных юнг, потому что стыдно поднимать военно-морской флаг перед вашей разболтанной толпой, которая даже не знает, где лево, а где право!
— Знаем!
— Кто знает, шаг вперед — марш! — живо скомандовал Филипп Андреевич, но никто не вышел, и тогда начальник, уловив, что больше всех возмутились варяги, приказал: — Мичман Кротов, пять человек ко мне! Срочно!
— Есть! С вещами?
— Без.
Пятеро лениво-смущенно, почти волоком таща ноги, приблизились к столу, — кто руки за спину, кто в карман, а кто даже подбоченясь. Филипп Андреевич, долго разглядывал их, склоняя голову так и этак, сперва насмешливо, потом сурово, рассчитывая, наверно, что под его взглядом те как-то подтянутся, но — хоть бы хны, и Давлет обратился к остальным:
— И это, по-вашему, юнги?.. Это кенгуру! Причем не дрессированные! Руки!—неожиданно крикнул он.— Ноги!.. Грудь не назад выгибают, а вперед!.. Рав-няйсь!.. Смирно!.. Напра-аво! — Повторилась в точности наша комедия, только у нас смеяться со стороны было некому, а тут покатывался весь лагерь. — Сейчас это смешно, но когда они будут в форме, это будет позорно! А позорить военно-морской флаг мы никому и никогда не позволим!.. Марш на место! — отпустил бедняг Филипп Андреевич и обернулся к нам. Я вздрогнул и напрягся, лихорадочно повторяя про себя «тут право, а тут лево». — Настоящие юнги делают вот как!.. Внимание!
— У меня нога! — напомнил испуганно Митька, и хоть было мне сейчас совершенно не до Митьки, я все же подумал, что пусть он спасибо скажет Димке за то, что тот его треснул пряжкой, — нашлась уважительная причина выбыть из строя, а то бы просто вытурили с треском, как бездаря.
— Выйди пока! — Филипп Андреевич дернул головой. — Равняйсь!.. Смирно!.. Напра-аво!.. Нале-ево! Кру-угом! — При полной тишине и ревностном внимании, когда всем хотелось, кажется, чтобы мы сбились и этим уравнялись с ними, Давлет крутил и крутил нас на месте, и лишь когда ботинки наши наполовину зарылись в рыхлый грунт, он дал команду «вперед». С трудом удерживая равновесие на предательском гравии, который с хрумканьем выдавливался из-под ног, мы сперва описали прямоугольник на плацу, потом прострочили его по диагоналям, точно запечатав письмо, — и все это без задоринки, и лишь после этого Давлет пробил отбой. Мы взмокли. — Молодцы! По двойной порции мороженого! — хрипловато и с видом заговорщика шепнул он нам, отведя мегафон, и торжественно заключил, для всех: — Вот как надо ходить в форме!.. Вы думаете, что они гениальные? Ничуть! Два дня назад они были такими же, как вы. А сейчас — любо посмотреть! И это — за два дня! А я вам даю неделю. За неделю лошадь можно научить танцам! Все. На остальные вопросы, которых, я знаю, у вас масса, отвечу потом. А сейчас подводники занимают верхние кубрики, аборигены — средние, варяги — нижние. Прошу мичманов развести экипажи, а через десять минут — обед!
Поднялся шум и гвалт.
— А нам куда? — спросил Ухарь.
— Туда, где родились, — устало ответил Филипп Андреевич, сдвинул бумаги и сел на край стола, снимая фуражку и зарываясь лицом в платок.
— Тогда я — к подводникам, — заявил нам Ухарь.
— А я — к варягам, — вздохнул Рэкс.
— Я с тобой, — поймал его за руку Митька.
— А мы к этим, к рыбококам, — сказал Димка,
— К уркаганам, — поправил я.
— К аборигенам! — прыснул Филипп Андреевич.
— Ну, пока, рыбококи! — Ухарь потрепал меня по плечу.
— Слушай, Олег! — спохватился я, отводя его в сторону. — Давлет, значит, спрашивал про нас?
— Спрашивал.
— Когда?
— Вчера.
— Вчера?.. А чего же ты?..
— Сюрприз, Сема! — не дал договорить мне Ухарь. — Ты же знаешь, я люблю сюрпризы! Ну, не уживетесь там — приползайте ко мне, устрою по блату!
— Ладно!
И с особой отчетливостью я вдруг понял, что Олег недосягаемо взрослый, почти как папа, раз умеет готовить, хранить и преподносить такие сюрпризы.