Я, два вампира и дракон
Шрифт:
Почти везде первые этажи зданий были отданы под разнообразные кафе и магазинчики, и я постоянно тормозила перед витринами, засматриваясь то на яркие венецианские маски — похоже, главный местный сувенир, то на подозрительно выглядящие блюда с морскими гадами. Вода плескалась всего в нескольких шагах от нас, и время от времени по ней проплывали лодки и маленькие катера. Мне хотелось думать, что это обычные венецианцы спешат с работы домой, а не что это развозят припозднившихся туристов.
На другой стороне «улицы» дома поднимались прямо из воды. Иногда двери выводили прямо к волнам — очевидно, это было нечто вроде черного входа, куда жители или рабочие подплывали на катерах. Несколько раз нам встретились улочки, которые обрывались у каналов, под кирпичными арками старинных зданий.
Я несколько раз задерживалась, разглядывая необычную архитектуру. Венеция оказалась царством окон — иногда они занимали почти весь фасад, создавая впечатление ажурности и легкости построек. То тут, то там над головой нависали симпатичные балкончики, часто уставленные горшочками цветов. Почти каждое здание было непохоже на соседнее: на углах одного изгибались фонари в виде драконов, фасад другого покрывали медальоны в виде готических розеток, третий был украшен рядом белых колонн.
Тем не менее их внешний вид меня немного разочаровал. Мы шли далеко от центра города, и свет фонарей обрисовывал облупленную штукатурку и иногда очень печальные здания, просившие ремонта.
Константин вел все дальше и дальше по укромным узким улочкам вдаль от Гранд-канала — сердца и главной артерии города, где находились все самые красивые венецианские дворцы. Я понимала, что нам нужно торопиться, но не выдержала и остановилась, когда едва не столкнулась с висящим на уровне моей головы мусорным мешком.
— Это еще что такое? — сорвалось с языка.
— Мусорка, — спокойно объяснил вампир. — Это водный город, в нем слишком мало места для мусорных контейнеров. Утром пакет заберут и отвезут на катере на свалку.
Я склонила голову набок, с мольбой посмотрев на него.
— Костя, мы в Венеции! Мы можем сделать хоть небольшой крючочек? Я впервые в самом романтичном городе мира — и не увижу ничего, кроме мусорных мешков?!
Костя подошел ближе и навис надо мной, глядя на меня с высоты своего роста.
— Во-первых, не верь тому, что пишут в путеводителях. Этот город далек от романтики: он мокрый, неудобный для передвижения, страшно дорогой и воняет половину года. Во-вторых, если мы попадем к Козимо, ты увидишь Венецию такой, какой ее знают единицы: магической. В-третьих…
— Давай хотя бы купим мороженое, — жалобно сказала я. — Пожа-алуйста.
Вампир снова вздохнул и — к моему огромному изумлению — взял меня за руку.
— Ладно. Одно мороженое — и пойдем к Козимо. Только больше ни шагу в сторону.
Я отчаянно закивала, крепко сжав его привычно прохладную ладонь.
Мы стояли возле какой-то старинной церкви, загороженной от нас кирпичным забором так, что виднелась только верхушка колокольни. Чтобы найти открытый в такое время магазинчик с мороженым, пришлось миновать пару переулков и пройтись под веревкой с сушащимся на ветру полосатым нарядом гондольера. Владелец небольшого заведения под вывеской «Траттория» уже закрывался и страшно нам обрадовался, почти без передыха выдавая разнообразные «перфеттаменте» и «белиссимо». Уже через пару минут мне протягивали огромное мороженое, щедро посыпанное шоколадной стружкой и политое сиропом.
Стоило мне полезть за кошельком, Костя, переводивший продавцу мои пожелания насчет покупки, оттеснил меня в сторону и заплатил сам. Я растерянно посмотрела на то, как он прячет кредитную карту и передает мне рожок.
— Но…
— Не спорь, донна. Дай мне тебя угостить, раз уж я мешаю тебе прогуляться по знаменитому городу, куда ты приехала первый раз в жизни.
— Спасибо… А ты разве не будешь? Даже не попробуешь?
Он сдержанно улыбнулся.
— Вампирский желудок отторгает человеческую еду.
— Тогда точно должна была заплатить я.
— Катерина, — Костя наклонился так, что я, лишь слегка шевельнувшись, могла коснуться его лица. Странно, но меня это отчего-то так смутило, что я застыла, будто меня приморозили к полу. — Ты не вампир, поэтому вряд ли поймешь, каково это, когда за эмоциями живых людей наблюдать приятнее, чем делать что-то самому. Последние десять лет я жил в компании такого же вампира, зануды-дракона и брюзжащего старика. Давай будем считать, что я заплатил за то, чтобы посмотреть, как молодая и красивая девушка наслаждается жизнью.
— В таком изложении это отдает вуайеризмом. Но ты знаешь… — я с удовольствием откусила верхушку мороженого. — Я готова тебя радовать таким образом сколько угодно!
Костя рассмеялся.
— Идем. Порадуешь меня по дороге к Козимо. А потом, когда избавимся от колесничих, я тебя свожу сюда еще раз, покажу и Сан-Марко, и дворец дожей, и где прятались вампиры Медичи, когда их изгнали из Флоренции, и все что хочешь. Согласна?
— Медичи были вампирами?!
— А ты всерьез думала, что такого могущества можно добиться немагическим путем?
Я расплылась в улыбке и на сей раз сама взяла его за руку.
— Договорились. Потом ты покажешь мне всё.
Дальнейший путь прошел повеселее. Костя продолжал торопиться, пусть и подстраиваясь под мой более мелкий шаг, но я уже и сама старалась не задерживаться. Обещание, что мы сюда съездим еще раз, вместе, вселило в сердце новую надежду.
Правда, чем ближе мы подходили к кварталу, где находилась лавка торговца душами, тем больше я волновалась. Мне нужно было достоверно изобразить ведьму и убедить опытного колдуна в том, что я занимаюсь ремеслом, о котором в реальности не знаю почти ничего. Да и сам Козимо был фигурой неоднозначной.
Этот человек год прожил в Кастелло-делла-Серените, пока не разругался с прадедом по весьма своеобразной, зато подходящей высшим причине. Души — все дело было в них.
Кодекс чести высших, которые объединялись в общины вроде Серениты, запрещал вредить другим высшим. Это означало не только то, что нельзя убивать или ранить соседей. Законопослушные высшие не могли в ритуалах, эликсирах и амулетах использовать части сверхъестественных существ: крылья пикси, печень оборотня и так далее, если только какой-нибудь дракон сам не пожертвует свою чешую на благое или не очень благое дело.