Я еду на верблюде
Шрифт:
Автобус остановился в зеленой Нильской долине возле колоссов Мемнона — двух гигантских статуй из светло-коричневого камня. Это Аменхотеп III со своей женой Тии. Статуи раньше находились в храме. Храм разрушился, а статуи сохранились. Их жжет солнце, обдувает ветер. И хоть климат в Египте сухой, но с течением времени статуи начали разрушаться. В них появились трещины. И по утрам, когда ночная прохлада переходит в жару, одна из статуй начинала мелодично гудеть.
Чтобы сохранить колосс от дальнейшего разрушения, в нем замазали трещины, и он перестал петь.
Я считаю ступеньки в гробнице Тутанхамона. Их шестнадцать. Коридор. Потом просторное помещение. Теперь оно пусто. А когда сюда впервые попал археолог Говард Картер, здесь стояли две черные статуи фараона в золотых юбочках и золотых сандалиях. Тут же находились колесницы, кровати, разрисованные сундуки.
Из этого помещения одни двери ведут в сокровищницу, другие — в зал, где находился фараон. Он в трех — один в одном — гробах и пяти — также один в одном — саркофагах.
Заходим в зал, где находится саркофаг из темно-желтого с красным оттенком мрамора. Он освещен электричеством. В саркофаге под стеклом — покрытый золотом гроб с мумией.
Это только называется — гроб. А на самом деле под стеклом я вижу золотого фараона: и лицо его, и руки, которые держат царские регалии.
На углах саркофага четыре богини-хранительницы распростерли руки-крылья и обняли саркофаг, словно защищая фараона.
Я вспоминаю миф, прочитанный еще в школе, про доброго бога Осириса. Злой брат погубил его. Вот так же как раз лежал Осирис на своем погребальном ложе. И богиня Исида охраняла его, обхватив руками-крыльями. А потом Осирис воскрес…
На стенах могильного склепа росписи, фрески.
…Лодка, в ней лежит мумия. Впереди всех верховные жрецы, которые собираются открыть рот мумии, чтобы туда смогла проникнуть душа, раскрыть глаза, чтобы мумия могла видеть.
…Мумии фараона дают ключ жизни.
…12 обезьян на левой стене, каждая из них означает время ночи. Над обезьянами — священная лодка и жук скарабей, который держит в передних лапках солнце.
В зале тихо. Туристы молчат, словно не решаются потревожить сон золотого фараона. А я все время думаю о том, что фараона отравили.
Молча выходим из гробницы. Наверху, у входа, охраняемого полицейскими, уже ждут своей очереди другие туристы.
Садимся в автобус и едем.
Нет, не хотел бы я быть фараоном.
Прощай, прошлое
В Асуан мы едем поездом. Прощайте, фараоны, прощай, прошлое.
Мне кажется, что здесь, в Африке, я словно повзрослел. Может, это потому, что я очень много повидал за короткое время, о многом передумал.
Наше купе на двоих. Включен конденшен. Но все равно душно. Вагон разогрелся, пока поезд стоял на станции Луксор. Окна не открываются, потому что горячий ветер все равно не принесет прохлады.
Папа стоит над умывальником. Вода теплая, но, если смоешь пот, все же становится легче. Папа вытирает лицо полотенцем и рассказывает про Асуан.
— Тебе понравится этот город, вот увидишь. Подобных ему городов нет. И люди там особенные. Хорошие люди.
— А в других городах разве плохие?
— Нет. Но асуанцев я лучше знаю. Они учатся работать. А потом едут в другие города, работают там и учат других. У нас кузница национальных кадров Египта.
Он говорит «у нас», словно Асуан его родной город.
Я слушаю папу и смотрю в окно, прижавшись лбом к стеклу. Тогда не так жарко.
Справа протекает Нил. Он уже без гранита. Берега его отлогие, заросшие кустиками травы. Затем Нил исчезает, мы переехали на другой берег. За окнами вагона мелькают деревни.
— Папа, ты говоришь, что египтяне строят новую жизнь, что Египет — богатая страна. А живут феллахи, как и при фараонах. И дома у них те же, и поля свои они обрабатывают, как и тысячи лет назад. Почему это?
Папа смотрит на меня внимательно, потом, улыбнувшись, спрашивает:
— Историю учил?
— Учил.
— А ну-ка скажи, кто первый завоевал Египет.
— Александр Македонский, — не задумываясь отвечаю я.
— Двойка, — говорит папа. — Сначала персы. Потом Александр Македонский. А дальше?
Папа не ждет, пока я вспомню, и говорит:
— Через триста лет пришли римляне. Их очень удивила высокая культура египтян, их каналы, пирамиды, дворцы. На смену Риму пришла Византия. В седьмом веке нашей эры Египет завоевали арабы. За девять с лишним столетий они смешались с египтянами. В 1517 году Египет захватили турки. А потом пришли французы и англичане.
Папа достал из чемодана карту, положил на стол и продолжил разговор:
— Долгое время не только Египет, вся Африка была колонией капиталистов. Вот посмотри, на какие куски она вся изрезана. И почти каждым таким куском владели чужеземцы. Франция, Англия, Испания, Бельгия… Все были здесь хозяевами. А африканцы — рабами. Последний английский колонизатор покинул Египет только в 1956 году. Думаешь, быстро можно залечить такие раны? Теперь ты понимаешь?
Может быть, первый раз в жизни я почувствовал, что такое колониализм, потому что увидел его последствия своими глазами.
Я смотрю на карту Африки и думаю, что она похожа на сердце человека. Изрезанное на куски сердце…
За окном зазеленело. Пошли сады, финиковые пальмы и невысокие, как наши молодые вишенки, апельсиновые деревья. За ними белеют на солнце крыши домов. Это уже новая деревня, новая жизнь.
Девочка, тоненькая, как тростинка, несет на голове кувшин с водой.
Стеной стоит кукуруза и сахарный тростник. Лег и качается в пыли на дороге ишак. На спине другого прикреплена большая корзина, и два мальчугана в длинных рубашках-галабиях что-то в нее насыпают. В канале плещутся голопузые малыши.