Я есть Жрец!
Шрифт:
— Ты готов сослужить правителю конугу-рексу службу? — спрашивал «ворон».
— Я уже говорил об этом при свидетельстве бога Веслевеса, — чуть обиженно отвечал воин.
— Тогда жди знака! — обронил советник Харита, который являлся братом матери конуга-рекса.
Харит не собирался, на самом деле, оставлять Динокла в покое. «ворон» рассчитывал через год просто прийти сюда, в эти места и стать на место и Динокла и Хлудвага, как и других вождей племен и старейшин родов. Но не хотел Харит растрачивать силы своих воинов на то, чтобы силой захватывать поселения. Тем более, что большой войны, Харит не желал. Ему нужны были рабы, которые стали бы обеспечивать формирующуюся элиту племени Ворона.
Так что Динокл все сделает, подготовит место для прихода народа Харита, ну и сам после сгинет, так как есть только один правитель и это Харит, остальных людей, которые и управляют селениями, он назначает только из своего рода. Вот только делает это сильно позже, после того, как все перессорятся друг с другом.
Глава 12
Глава 12
Я искал лишний повод, чтобы оказать какую-нибудь услугу Севии. Каждый мой подход к девушке теперь заканчивался коротким, но поцелуем. Моя пациентка, видимо, восприняла поцелуй, как некий ритуал, или обязанность, а, может, обряд, необходимый, для выздоровления. Ну а я не стал ее переубеждать, и дело тут было не в том, что это хлопотно, объяснять сложные материи при языковых барьерах. К слову, никогда и не думал, что жестами, отдельными словами, интонацией, взглядом, можно почти полноценно общаться, но явно не односложные темы и простыми фразами.
Наши беседы уже не были разговорами глухого с немым. Мы понимали большинство из того, что хотели донести друг до друга. Севия учила русский, я учил местный, в итоге, через синергию наречий, рождался новый язык. Может быть… нет, скорее всего, я привнесу в этот мир немало слов.
— Блят нахер! — нежно, чуть ли не с любовью в голосе, сказала Севия.
И в этот раз я не стал ее одергивать, рассказывая, что такие слова плохие. Настолько мило и смешно она произносила ругательства, что я не мог не улыбаться и даже умиляться этому. Ну а, наблюдая реакцию, девушка стремилась меня повеселить.
— Писецз жопе! — выдавила из себя Севия.
— Ну хватит меня баловать, дорогая, а то от твоих матов скоро утону в радости и веселье, — сказал я, поцеловал девушку в лоб, и вышел из дома, даже не оглядываясь на сидящего Норея.
Братцу стало значительно лучше, хотя и первоначально его болезнь протекала в достаточно легкой форме. Он прохаживался по комнате, сидел за столом, листал картинки в книжках, но больше маялся бездельем. Ничего, лучше пока изолированно посидит, чем, не долечившись, свалится вновь. Но и затягивать с его «больничным листом» не стану. Социальный пакет я никому не обещал, так что нечего болеть и проедать дорогие продукты.
— Хлеб, Хлеб! — услышал я крик.
— Что? Автолавка приехала с хлебом? — бурчал я, устремляясь в сторону, от куда доносился крик Никея.
Воин махал мне руками, зазывая к себе. Можно было предположить о некой засаде, или еще о чем-то, что мог мой параноидальный мозг придумать, но все очевидно — Никей замочил того лося и просит моей помощи.
Так оно и было. Через минут двадцать мы этого «лосину» нашли. Кроме моего арбалетного болта, торчащего из бока, рядом, в районе задней ляжки, наличествовала стрела.
— Да что ты? Вильгельм Телль Робингудович! Так это я промахнулся? — я указывал на стрелу, которая тоже не могла убить животное сразу. — А так скривился, когда я не попал в шею, а сам…
Мне что-то выговорили на «варварском», но я и не вникал, смотрел на тушу, которую предстояло тащить. И не легкая это работа тащить лося из болота. Как такового болота не было, но лось издох в низине, где, после недавних дождей, земля и мох сильно напитались влагой. Настолько, что ноги утопали по щиколотку и выше. Хана кроссовкам.
Через час я наблюдал, как Никей профессионально разделывает лосиную тушу. Да! Учиться мне еще и учится. И как такую работу он проделывал раньше без нормального ножа? Шкура отдельно, внутренности, отдельно. Скоро я уносил к дому один таз за другим, все доверху заполненные мясом и костями. Килограмм двести еды получалось, как навскидку. В доме был безмен, для интереса можно взвесить мясо, но не так это было и важно, главное — много.
Благо, нет в деревнях хозяек, да и в городах таких мало, у которых не было бы большого количества тары, в виде банок, даже в конце лета, поры года, из которой я попал в весну, но… на лет так три с половиной тысячи раньше. Поэтому вариант один — тушенка. Не все мясо на это дело пойдет, но половина, точно. И буду тушить мясо столь много, насколько хватит запасов соли. Ее, конечно не мало, опять же огурцы с помидорами и иная консервация, как и браконьерская деятельность хозяев, предполагали в доме не менее десяти килограммов важнейшего продукта, на деле было чуть больше, но соль конечна.
Никей, да и Севия с Нореем знали соль, говорили, что у их племени даже таковая имеется, но в меньшем количестве, чем у меня. А я успел продемонстрировать только три пачки соли. Получалось, что на все племя не больше трех кг соли? А как запасаться продуктами на зиму? Или это пора выживания и голодных смертей? Но был тут и позитив. Если соль все же есть, пусть и мало, значит где-то, но ее добывают!
И я знал, где можно соль добыть!!!
В Лоеве, где я проходил, или все еще прохожу, службу, — это надежда, если, вдруг, я, условно завтра, проснусь в своем времени, есть геологический разлом. Кстати, один из двух подобных. Второй в Аргентине, да еще в труднодоступном районе латиноамериканской страны. Этот разлом — обнажение горно-песчаных пород, высотой в метров… не знаю, может пятьдесят. В будущем считался охраняемым местом, но я, в редкие увольнительные, ни разу не видел рядом ни единого наряда милиции. Да, в Беларуси, еще милиция!
С одной стороны, если я пущу свои ручонки в этот уникальный разлом, то стану причиной уничтожения очень важной информации для будущих ученых. Дело в том, что там, помимо пластов извести, мела, имеется пласт соленой земли. Мне рассказывали про этот уникальный объект, и было даже интересно, за отсутствием других развлечений во время увольнительных в маленьком городке Лоев. И получалось, что глины там, как в разрезе, так и в иных местах, очень хорошие, недаром тут гончарное производство было сильно развито и до Древней Руси. Но кроме глин, соль в земле есть. Но, ее концентрация мала, чтобы добывать промышленным способом. Да и не промышленным так же, не очень рентабельна. Но это же при сравнении с другими местами добычи. А тут мне с чем сравнивать? С Баскунчаком под Астраханью? Или Ля-Рошелем на севере Франции? То-то! Так что любая соль, пока не найдена другая, рентабельна.
Но что я думаю? Если килограмм соли стоит 60 копеек (17–18 российских рублей), то добывать ее стоит в тех местах, где это дешевле. Но а нам, когда стоимость главного консерванта всех времен и народов вообще неизвестна, ибо в продаже не бывает, а магазин закрыт на длительный, в три с половиной тысячи лет, обеденный перерыв, то любой килограмм важен. Ну а вытянуть соль из земли, уверен, получится, хоть и теплой водой. Так что, придется разрушить целостность разлома, который хранит вымершие растения, насекомые, плоды, существовавшие 150 тысяч лет назад. Вандализм? Может быть! Но сами вандалы еще не определились, что они-таки существуют, а нам жить нужно.