Я есть Жрец!
Шрифт:
— Что происходит? — спросил Никей, выбежавший из бани.
Следом показалась моя теща и Севия. Девушка была заплакана. Я подмигнул той, которую считал своей, но она не отреагировала, не поняла знака поддержки.
— Я тот, кого позвал Бог сила [всемогущий], кто есть говорить слово! — громко, на надрыве связок выкрикивал я.
— Бога? Одного? — озадаченно спросила мать Севии.
— Он глава над всеми богами, он есть жизнь, любовь и соитие, — говорил я, используя знакомые мне слова.
Про секс я, наверное, чуть загнул, но это для
— Я не понимаю! — Никей покрутил головой в недоумении.
«Сейчас поймешь, интриган хренов», — подумал я, включая магнитофон.
— Тополиный пух, жара июль… — полилась музыка из бумбокса.
«Чтобы батареек только хватило», — про себя сказал я и решительно двинулся вперед, к реке.
Достаточно, что со мной пошли чуть более двадцати человек, чтобы остальные общинники и любопытные пришлые воины, поспешили присоединиться к процессии.
— Есть Бог над всеми и людьми и богами. Он без имени, он может все. Он сказал мне дать людям работу и еду, если люди будут работать, а не отдыхать, то Бог будет с ними! — кричал я, перекрикивая хит «Иванушек Интернешинал».
Какой диск нашел, такой и вставил в магнитофон, которому уже лет так двадцать.
— Стойте! — прокричал я, выключая бумбокс, ставя его на песок у реки и вскидывая икону.
Я привел людей к реке, уже много людей, с ужасом, растерянностью, интересом, смотрящих на меня. У каждого были свои эмоции, но не было ни одного, кто бы махнул рукой и пошел назад в свою хижину.
— Говорить буду! — вновь прокричал я.
Молчание и пристальные взгляды были мне ответом.
— Бог сказал, — я возвел руки к небу. — Правила жить будут. Нельзя убить человека своего рода и племени, нужно всем и всегда работать, чтить отца и мать, смотреть за детьми, не красть, не хотеть жены иного…
Я все говорил и говорил, входя в какой-то экстаз, начиная верить в то, что говорю. Хотя в чем я не прав? Разве не правильно уважать родителей? Но тут я говорю не только об отце, но и о матери. Может тем я и себе сделал пакость. Послушает Севия маму, а та против меня настроена, так и больше не любоваться мне самой красивой девушкой этого мира.
Говорил я и о том, что нужно работать, что только так Бог даст урожай. И в этих словах было много умысла. Дело в том, что люди расслабились. Охотники особо не утруждают себя промыслом, строительство, которого требуется еще очень много, застопорилось. Даже на полях не трудятся, а, чаще, находятся, отбывая время. Не думал я, что так скоро люди, которые только вчера сражались с природой за свое существование, настолько расслабятся.
— Вы услышали меня? Люди? Или мне уйти от вас, а Бог заберет все то, что даровал вам? — спросил я.
Слова, последующие мне в ответ, слились в один неразборчивый гул.
— Не я ли накормил вас и лечил ваших детей? Не я ли помог победить воинов, которые шли убить вас? Не я ли учу вас делать много горшков? Не я ли спас девочку, которая умереть в воде? — накачивал я народ, чувствуя свою целевую аудиторию.
Не все, но многие входили в какой-то религиозный экстаз.
— Слушайте слово мое и рассказывайте его всем! — кричал я. — И пусть вода омоет все плохие помыслы!
Я скинул с себя одежду, оставаясь полностью голым. Мне нечего стесняться и где надо, там все имеется. А еще мое тело было слеплено в лучших тренажерных залах Гомеля, с лучшим спортивным питанием, в армии удавалось не сильно «сдуться». Пусть эти мышцы были не столь рабочими, чтобы являться отличным воином, в местном понимании, но, уверен, выглядел я более эстетично, чем все вокруг.
Подойдя к реке, я зашел в холоднющую воду чуть выше колен, зачерпнул ладонями чистейшую, прозрачную жидкость и стал омываться. По разные стороны от меня в реку заходили люди и повторяли за мной все действия. Я еще и еще зачерпывал воду и окатывал ею себя, каждый раз крестясь и произнося «во имя отца, сына, святого духа». Обнаженные люди коверкали мои слова, но упорно их повторяли.
Недалеко, в нескольких метрах, краем взгляда, я увидел Севию. Она стояла голая и смотрела в мою сторону. Жуткое желание начало овладевать моим организмом и сознанием, и было все равно, что мое тело, в определенных местах стало увеличиваться в размерах. Пусть видят, что у жреца есть чем рыбу глушить, если снасти все сломаются!
И, кстати, теща так же омывалась. Она не находилась в религиозном экстазе, я это отчетливо видел, но все-таки решила провести обряд. Тут не только она принимала все происходящее, как «сделаю-ка я все, что и остальные, может в это и не верю, но так… на всякий случай, чтобы не вызвать гнев Бога». И женщина она была красивой, не отнять.
Через некоторое время я развернулся, являя людям себя, такого возбужденного. После отошел, проводимый многочисленными взглядами, в сторону. Там уже стояла коробка с фейерверками и лежала зажигалка. Я принес это «чудо» заранее.
— Господь! — прокричал я на русском языке и продолжил на местном наречии. — Часть твоих слов услышали.
Я весь продрог. Было реально холодно. Пусть погода стояла и достаточно теплая, но вот вода ледяная. Руки подрагивали, потому я не сразу поджог фитиль, но все таки справился.
— Пф… Бух! — первый разрыв раскрасил хмурое небо красочными огнями.
— Ух! — услышал я проявление коллективного разума, или не разума вовсе.
Выстрел шел один за одним и люди выражали свои эмоции уже криками, перемежавшиеся стонами. Толпа голых, но взбудораженных людей смотрела не на прелести соседов и соседок, а в небо. Я же посматривал на людей, выискивая Севию и наши взгляды встретились. Я хотел ее здесь и сейчас, а она, я это чувствовал, была готова к этому. Сделав шаг в сторону женщины, которую я считаю своей, отпрянул. Если все это действо еще закончится всеобщей оргией, будет уже слишком.