«Я гибну, но мой смех еще не стих», или Сага об Анле Безумном. Книга первая
Шрифт:
– Я не намерен, – зарделся Фенге, – препираться о вещах, в которых ты мало смыслишь. Но не забывай, кто берег отчину, когда ты воевал за морем. Я не в таком долгу перед тобой, чтобы хранить землю, пока ты будешь пировать у конунга.
Харальд говорит, что он волен поступать, как знает, ибо каждый выбирает свой путь. Фенге на это отвечает, что не видит большой потери, если они порознь приедут в Хлейдр. Мать пыталась их помирить, но братья стояли каждый на своем и простились прохладно, как утомленный хозяин с засидевшимся гостем.
XXIV
В середине лета к Хрёреку конунгу приехали хевдинги и херсиры со всего Данмёрка. Люди сидели рядами в большом зале за широкими столами. Сам конунг восседал на дубовом троне под родовым ясенем, ветви которого поддерживали своды, а верхушка возвышалась над крышей. Первый день хозяин потчевал гостей рыбой и пивом, второй – мясом и медом, третий – сластями и вином, редкими на Севере. Люди ели и пили, обменивались новостями, слушали саги, играли в хнефатафл 58 , славно проводя время. Чтобы сделать их отдых еще приятней, вечером в палату приходили женщины, которые разделяли с мужчинами застолье и беседу. На пирах у Хрёрека конунга был также заведен обычай, что мужчина и женщина, сидевшие вместе, пили из одной чаши. Поэтому каждый гость желал разделить скамью с той, которая могла наполнить его глаза радостью, а дух весельем.
58
Хнефатафл – популярная настольная игра, напоминающая шахматы, с распространением которых в Скандинавии (X-XI вв.) постепенно была забыта.
Исполняя волю конунга, в Хлейдр тогда съехались самые красивые девушки и женщины Датской державы. Однако всех их затмила Герута 59 , дочь Хрёрека конунга. Совсем еще юная, тонкая, стройная, с легким румянцем, несмелой улыбкой, пока не познавшая силу своей красоты, она взошла в палату, как яркая звезда на вечернем небе. Густые пепельные волосы падали ей на плечи, ореховые глаза влажно блестели, а нежная кожа лица и рук светилась, как яблоко на солнце. Стоило ей пройтись в белом платье с расшитой бисером повязкой на лбу, золотыми обручами на тонких запястьях и желтыми кистями на поясе, как все мужчины были готовы сдаться ей в плен. С тех самых пор стали звать ее Герута Краса Данов. И не было гостя на пиру, кто не мечтал, чтобы она сидела и пила с ним рядом.
59
Герута (Gerutha или Heruta) – значение имени неясно.
Многие мужи ласково смотрели на Геруту, но более всех ею был заворожен Харальд, сын Хельги. С первого взгляда полюбилась ему дочь конунга так, что он видел ее одну и думал только о ней. Лед его глаз и сжатых губ растопила восторженная улыбка, что заметил зорко глядевший по сторонам княжич Харальд. Он возлагал большие надежды на сына Хельги. Видя, какими глазами тот смотрит на его сестру, он попросил Геруту поднести Харальду рог с пивом. Тут как раз объявили, что женщины могут садиться с мужчинами, где каждая пожелает. Место на скамье Харальда было свободно. Тогда Герута, чтобы угодить любимому брату, не пошла к себе, а села рядом с его гридем. Так провели они тот вечер вместе.
И до того легко и славно было Харальду с юной княжной, что слова сами слетали с его языка, как стрелы с тугой тетивы. Он говорил ей всякие нежности и клялся выполнить любую просьбу, лишь бы Герута и в другой вечер разделила с ним скамью. Девушка же, захмелев и осмелев от крепкого пива и ласковых речей, решила подшутить над ним. Она обещала Харальду вновь избрать его на пиру, если он не побоится простоять эту ночь в роще Одина 60 . Как будто не знала, что, кроме особых дней, туда могут входить лишь дроттары, а прочим, тем более в ночную пору, путь к ней заказан! Герута хотела посмеяться над обычаем мужчин давать пустые клятвы ради женщин. Но сын Хельги не был обычным мужем.
60
В древности у всех германских народов капища языческих богов ставились в священных рощах или дубравах, растущих, как правило, на холмах, на перекрестье всех ветров. Одной из самых почитаемых в Дании была «роща Одина» в Оденсе, на острове Фьон.
Меж тем служил у Хрёрека конунга доверенный человек по имени Бруне. На том пиру он следил за тем, чтобы у гостей не было недостатка в еде и питье, а заодно внимал их речам, не скажут ли они чего важного для ушей хозяина. Этот самый Бруне подслушал обещание Геруты и сказал о нем конунгу. Хрёрек Метатель Колец поразился просьбе дочери и приказал позвать ее к себе. Когда Герута предстала перед отцом, тот строго спросил ее, о чем она говорила с Харальдом. Княжна не стала отпираться и подтвердила свое условие и данное обещание.
– Слышу слова грозные, слова роковые, слова гибельные! – громко воскликнул конунг. – Но никто не вернет сказанного и не избежит, что ему суждено.
Тем временем сын Хельги, выйдя из палаты конунга, даром слов не тратил. Харальд надел кольчугу, взял меч и щит и бодро пошел к роще Одина.
XXV
В эту ночь налетел сильный ветер, что проникал под крышу домов и задувал огонь в очаге. Ранним утром Харальд вернулся бледным и усталым и, не говоря ни слова, прошел в свою клеть, где проспал весь день, как убитый. Когда он явился в большой зал, люди пытались выведать, что он видел в эту ночь. Но Хрёрек Метатель Колец и Харальд Сын Конунга ни о чем его не спрашивали, а другим он был волен сказать или не сказать. Многие подходили к нему с догадками, но уходили без отгадок. А как позвали гостей за стол, так и оставили его в покое.
Когда же пришло время женщинам выбирать соседей на пиру, Герута, дочь Хрёрека конунга, поднесла Харальду чашу с медом и села с ним рядом. Они уже говорили как добрые знакомые, и юная княжна смотрела на молодого воина с милой улыбкой. Из его глаз струился такой мягкий свет, что, казалось, она могла в нем кружиться, и девичье сердце замирало в груди. Но порой Герута словно чуяла жар на затылке, и, оборачиваясь, замечала Фенге, сына Хельги, что не спешил отводить свой нескромный взгляд. Когда пришло время, Харальд сказал княжне, что ради нового вечера с ней простоит в роще Одина и эту ночь. Герута не стала его отговаривать, но ласково простилась и пожелала удачного возвращения.
Перед тем, как отойти ко сну, княжна позвала девушек расчесать ей гребнем волосы. За этим неспешным делом стали они обсуждать молодых мужчин, бывших на том пиру. Среди других зашла у них речь и о Харальде, сыне Хельги. Пересказав им, о чем они вели беседу, Герута помолчала, а затем обронила:
– Не могу я понять этих братьев, сыновей Хельги, которого мой отец сделал своим ярлом. Один похож на волка, но смотрит на меня, как собака. Другой похож на собаку, а смотрит на меня, как волк.
Тогда ее любимая служанка Тордис, дочь херсира Грима, говорит ей, что не желала бы лучшего мужа, чем Харальд, если бы это от нее зависело.
Выслушав ее слова, Герута призадумалась, а затем негромко произнесла:
– Может быть, и я бы желала того же, будь он из лучшего рода. Но дочери конунга не пристало думать о том, чей дед уводил жен от мужей, а отец бродил, как нидинг, пока мой брат не принял его на службу.
«Вот ведь, небольшого ума была женщина, а сразу приметила, что и в стали Харальда имеется своя слабина, и в меди Фенге таится изрядная крепость. Только где ей было понять, к чему приведет это различие между ними!».